Чувствую, будет сложно. Буравя меня взглядом, пятидесятилетний Алексей Викторович хмурит кустистые брови. Смотрится он, конечно, монументально, понятно, в кого Вика такая фигуристая. Большой, даже огромный, мужик под два метра ростом, с сильными руками, привыкшими к тяжелому физическому труду. Мой потенциальный тесть сидит, держа спину прямо, и возвышается над всеми нами за этим небольшим кухонным столиком в тесной кухне, как исполин. Вилка в его медвежьей мозолистой ладони смотрится как игрушечная. Мне стоит больших трудов не отвести взгляд первым.

– Так, с бизнесом твоим все понятно, – резюмирует он. – То есть вообще ничего не понятно, и сдается мне, что ты и сам без понятия. Вичке только голову морочишь.

– Зря вы так, дядь Леш. Все у меня продумано, и без хлеба с икрой мы с Викой не останемся. Просто не люблю говорить о несделанном. Сделаю – обязательно все расскажу, что да как. Сейчас смысла нет.

– Ох, горазд ты заливать, «зятек», – хмыкает он. – Ладно, договоримся на этом. А по жизни ты кто? Расскажи о себе: чем живешь, родители кто? Дочь говорила, женат был?

– Был. С первой женой познакомился в интернете, она молодая тогда была, студентка еще…

Витек заинтересованно вострит уши, прислушиваясь. Тетя Тома вытягивает шею, чтобы не пропустить ни слова, а потом всплескивает руками и восклицает:

– Погоди, Филипп! Сейчас чаю всем налью, и расскажешь!

Мать Вики – хрупкая невысокая женщина. Она на два года младше мужа, и заметно, что она его не просто побаивается, а еще и безмерно уважает, слушает, и его слово для нее – закон. Впрочем, это не мешает ей встревать в наш разговор на правах матери.

Пока она суетится вокруг чайников, насыпая заварку, заливая кипяток, режет привезенный нами торт и расставляет все на столе, я доедаю свою порцию пельменей и благодарю хозяйку. Пельмени и правда удались на славу. Все это время я чувствую на себе оценивающий взгляд потенциального тестя, поэтому прочесть условия внезапно всплывшего квеста, не кося взглядом, сложно, и мне приходится просто смахнуть окошко до более подходящего момента.

– Пап, футбол будем смотреть? Хорваты скоро с аргентинцами играют! – Спросив отца, Витек переводит взгляд на меня: – А ты как, смотришь?

– С удовольствием.

Витек улыбается и удовлетворенно кивает.

Ваша репутация у Виктора Коваля повысилась.

Текущее отношение: Равнодушие 5/30.

– Про футбол потом поговорим, – говорит дядя Леша. – Мать, садись уже. Рассказывай, Филипп.

– Родители у меня самые обычные. Отец – пожарный, мать – учительница в школе…

Ваша репутация у Алексея Викторовича Коваля повысилась.

Текущее отношение: Неприязнь 20/30.

Ваша репутация у Тамары Сергеевны Коваль повысилась.

Текущее отношение: Неприязнь 5/30.

Я усилием воли избегаю искушения перевести взгляд на возникшие в поле зрения уведомления – не хватает еще, чтобы мои глаза показались родителям Вики «бегающими». Тем не менее профессия предков оценена, по всей видимости, как достойная, а потому и продолжать надо в том же духе, стараясь при этом не врать.

– А что преподает? – интересуется Витек.

– Русский и литературу. Родители сейчас на пенсии.

– Пенсионеры, стало быть… – делает какие-то одному ему известные выводы дядя Леша.

– И какие нынче пенсии у пенсионеров? – спрашивает тетя Тома. – Сплошные слезы! Родителям-то помогаешь?

– Помогаю по мере возможности. – Я вспоминаю, как вкалывал у бати на даче, и формально не вру, но отчего-то испытываю угрызения совести, ведь речь однозначно о финансовой помощи. – Сестра у меня еще есть старшая – Кира, в банке работает…

– Замужем? – перебивает меня мама Вики. – Сестра-то твоя?

– В разводе. Сына воспитывает, он чуть младше Ксюши. – Я с готовностью отвечаю, удовлетворяя ее любопытство, но вопросы мне не нравятся, уж больно прямолинейно. Похоже на собеседование на роль зятя.

– Ну-ну, рассказывай дальше… – снова дядя Леша. – Не мальчик уже, чего добился в жизни?

– Вика-то вон наша – кто бы мог подумать, в городе карьеру сделала – замшей работает на производстве! – гордо замечает тетя Тома.