ГЛАВА 9

Полутемная пещера, отблески пламени кровавыми сполохами пляшут по стенам. Где он? Что произошло? Отчего голова болит, словно после хорошей драки, так что больно не только шевелиться, но даже и думать? Возле очага силуэт: тень, или демон, а быть может сам Прародитель разводит огонь в подземных чертогах? Силуэт недвижим, неведомый гость наблюдает за пламенем, или же просто ждет. Чего? Пытаясь рассмотреть получше, Шестерня повернул голову, невольно зашуршал. Силуэт встрепенулся, подскочил, и... превратился в Бегунца.

Парнишка поспешно подошел, нагнулся, несколько мгновений всматривался, но, заметив, что взгляд Шестерни обрел осмысленность, широко улыбнулся, произнес с облегченьем:

– Ну наконец-то! А мы уж ждать замаялись.

– Кто это мы?
– просипел Шестерня, с трудом ворочая языком.

– Я и Зубило.
– Бегунец улыбнулся шире.
– Кто ж еще?

Шестерня повел глазами, спросил озадаченно:

– А где мужики?

Бегунец только пожал плечами, однако, тут же спохватился, ненадолго отошел, а вернувшись, протянул баклажку.

– Возьми. Должно быть ты хочешь пить.

Шестерня принял, поспешно приложил баклажку к губам, опрокинул. Бодря и возвращая к жизни, в горло низринулся сладостный поток хмеля. Кадык задергался, в такт глоткам, голова запрокинулась, чтобы распахнуть рот как можно шире, не потеряв ни капли драгоценной влаги. Опустошив баклажку, Шестерня благостно вздохнул. В тело вернулась жизнь. Мышцы налились силой, с глаз ушла пелена и даже голова как будто стала болеть поменьше. Отложив баклажку, он перевел взгляд на Бегунца, озадаченно произнес:

– Последнее, что помню - озеро подземного огня. Как вы вытащили меня из лавы?

Улыбка на лице Бегунца поблекла, в глазах протаяло странное, однако он произнес с прежним участием:

– Насчет лавы ничего не скажу, но из грядок тебя вытащить оказалось действительно сложно.

– Из грядок?
– Шестерня нахмурился, строго взглянул на собеседника, пытаясь понять, шутит тот, или издевается.

Послышались шаги, в пещерку зашел Зубило, мельком мазнув взглядом по Шестерне, улыбнулся, сказал с подъемом:

– Вижу, ты уже пришел в себя, поздравляю.
– Но тут же стал серьезен, смахнув со лба капли пота, устало выдохнул: - Однако, найти вещи было не просто. Насилу отыскал. Благо, место открытое.

Он сбросил с плеча мешок, перевернул. Загремев, на пол вывалились шлем, фонарь, щит. Сверху мягко шлепнулось нечто мохнатое, непонятное. Перехватив озадаченный взгляд Шестерни, Зубило усмехнулся, пояснил:

– Пискун. Нашел там же. Похоже, прыгая по грядкам, ты его зашиб ненароком.

Шестерня с неприязнью покосился на тушку. Рука невольно потянулась к голове, сперва бережно, боясь наткнуться на развороченные кости, но, по мере того, как пальцы ощущали целую, нетронутую кожу, и даже волосы, все смелее и смелее. Не обнаружив повреждений, он опустил руки ниже, и лишь на затылке сумел нащупать несколько мелких царапин. Неужели эта мелкая тварь наделала столько шума? Шестерня взглянул в упор на Зубилу, спросил требовательно:

– А тварь?

– Какая тварь?
– Зубило отвесил челюсть.

– Огромная жуткая тварь, - произнес Шестерня, понизив голос.

Зубило пожал плечами.

– Тварь не видал. А ты уверен, что...

– Как не видал?
– Шестерня вспылил.
– Здоровенная, с могучими челюстьми и длинными острыми когтями!
– Показывая длину, Шестерня растопырил руки, подумав, для верности развел еще.

Зубило покачал головой, сказал задумчиво:

– Честно говоря, я особо не приглядывался, но... Раз ты говоришь, что была, значит действительно была. Там все настолько изрыто - сложно сказать наверняка. Наверное, уползла. Если пойти, осмотреться тщательнее, вполне возможно отыщем следы.

Шестерня поспешно выставил перед собой ладони, отрывисто бросил:

– Не надо. Как-нибудь обойдемся. Мы здесь не охоты ради - для дела.

Он раз за разом бросал отрывистые взгляды на принесенную тушку пискуна, чьи мелкие лапки уж больно подходили к оставленным на шее следам, а если приглядеться, то на крохотных коготках даже остались бурые следы чего-то подозрительно напоминающего подсохшую кровь. Неужели и впрямь...

От очага шагнул Бегунец, спросил с интересом:

– Ты что-то упоминал об огне.

– Я?
– Шестерня вздернул в недоумении бровь.

– Ну да.
– Бегунец кивнул.
– О подземном огне.

Заметив, как заинтересованно взглянул Зубило, Шестерня насупился.

– Я говорил - огонь в жаровне погас, подкинь топлива.
– Добавил сердито: - И что за разговоры, вы работать пришли, или зачем? А ну занялись делом!

Парни ойкнули, засуетились. Зазвенел металл, замелькали руки, получив добрую порцию пищи, затрещал огонь, взметнулся, ярко осветив пещерку, отчего мрак в ужасе отступил, забился в мельчайшие щели. Глядя, как парни споро разгребают мусор, ровняют инструменты на полках, стряхивают с наковальни пыль, Шестерня одобрительно кивал. Каждый звук отдавался в голове грохотом, и он невольно потянулся к баклажке, поднес ко рту, наклонил, однако, смог смочить лишь кончики губ. Заглянув внутрь, и, для верности, перевернув баклажку, Шестерня тоскливо вздохнул, сказал примирительно: