Шрифт:
Валериан Олимпович(играет). А вы вот обратили внимание, мадемуазель, что сделала советская власть с искусством?
Варвара Сергеевна. Ах, извиняюсь, не заметила.
Валериан Олимпович. Подумайте только, она приравняла свободную профессию к легковым извозчикам.
Варвара Сергеевна. Ах, какая неприятность!
Валериан Олимпович. Я говорю это не в смысле имажинизма, а в смысле квартирной платы.
Настя. Ой, стреляет!
Валериан Олимпович. Что случилось? Кто сказал стреляет?
Варвара Сергеевна. Это… Это… Это я.
Валериан Олимпович. Вы!.. Это, собственно, чем же?
Варвара Сергеевна. Это… Это… у меня в пояснице стреляет.
Валериан Олимпович. В пояснице! Ну а как вы находите, мадемуазель, теорию относительности Эйзенштейна?
Варвара Сергеевна. Она у нас в кинематографе шла, только Павел сказал, что это не драма, а видовая.
Валериан Олимпович. А вы часто бываете в кинематографе?
Варвара Сергеевна. Как раз напротив, часто бывать неудобно.
Валериан Олимпович. Почему же неудобно?
Варвара Сергеевна. Среди посторонних мужчин, и темно.
Валериан Олимпович. Кто сопит?
Варвара Сергеевна. Валериан Олимпович!
Валериан Олимпович. Кто сопит?
Варвара Сергеевна. Я…я… хотела сказать.
Валериан Олимпович. Кто сопит?
Варвара Сергеевна. То есть я… я… я хотела спросить.
Валериан Олимпович. Что спросить? Кто сопит?
Варвара Сергеевна. Господи, о чем же я буду спрашивать? Вы…никакого пенсне не носите?
Валериан Олимпович. Нет, у меня очень здоровые глаза.
Варвара Сергеевна. Какая досада, мужчинам очень к лицу, когда у них пенсне.
Настя громко сопит.
Валериан Олимпович. Опять кто-то сопит.
Варвара Сергеевна. Это… это я.
Валериан Олимпович. Вы?
Варвара Сергеевна. Пойдемте лучше в столовую, Валериан Олимпович.
Валериан Олимпович. А не лучше ли остаться в гостиной, Варвара Сергеевна?
Варвара Сергеевна. Ради бога, идемте в столовую, Валериан Олимпович.
Валериан Олимпович. В таком случае разрешите предложить вам свою руку, мадемуазель.
Варвара Сергеевна. Ах, как это вы сразу, Валериан Олимпович, мне очень стыдно, но я согласна.
Валериан Олимпович. Вы меня не так поняли, Варвара Сергеевна.
Варвара Сергеевна. Ничего подобного, Валериан Олимпович, я вас очень хорошо поняла, но только вы об этом лучше с моей маменькой переговорите. Маменька!
Валериан Олимпович. Вот это называется влип.
Уходят.
Явление семнадцатое
Все в столовой.
Надежда Петровна. Присаживайтесь к столу, Олимп Валерианович, присаживайтесь к столу.
Звонок.
Варвара Сергеевна. Звонок!
Все. Коммунисты?
Надежда Петровна. Варька, убирай со стола кулебяку, а я пойду в дырочку погляжу. (Уходит.)
Явление восемнадцатое
Олимп Валерианович, Валериан Олимпович.
Олимп Валерианович. Валериан!
Валериан Олимпович. Я, папа.
Олимп Валерианович. Посмотри на меня. У меня не очень приличный вид?
Валериан Олимпович. Нет, папа, как всегда.
Явление девятнадцатое
Надежда Петровна, Олимп Валерианович, Валериан Олимпович.
Надежда Петровна. Так и есть, коммунисты. Варька, перевертывай «Вечер в Копенгагене». А я «Верую, Господи, верую» переверну.
Варвара Сергеевна. Маменька, у меня от страха все внутренности кверху дном перевертываются.
Надежда Петровна. Угодники, снова звонят. Варвара, скорей убирай бутылки, а я пойду отворю. Ну, будь что будет!
Олимп Валерианович. Стойте, Надежда Петровна, это дело не женское. Вы пока ступайте в те комнаты, а мы их вдвоем с Валерианом встретим.