– Ну, как дела, дружище? – спросил Гаррисон, обнимая его рукой за плечи. Они вместе пошли к административному корпусу. – У тебя все готово, чтобы сжечь всех нас, старомодных консерваторов, сегодня утром на костре? – Он громко засмеялся, демонстрируя, что мирно настроен. Рудольфу не раз приходилось иметь дело с Гаррисоном по поводу рекламы товаров Калдервуда в газете, и далеко не все встречи с ним были ему приятны. Гаррисон когда-то называл его «парень», потом «Руди», потом Джордах, а вот теперь «дружище», отметил про себя Рудольф.

– Ну, все те же рутинные предложения, – ответил Рудольф. – Как, например, сжечь здание, где размещается научный факультет, чтобы навсегда избавиться от профессора Фредерикса.

Профессор Фредерикс был деканом факультета, и Рудольф был уверен, хоть убей, что организованные им научные курсы были более низкого уровня, чем в любом другом университете, подобном Уитби, к северу от географической линии Мэйсона – Диксона1. Фредерикс с Гаррисоном – закадычные друзья, и Фредерикс часто писал научные статьи и публиковал их в газете Гаррисона, читая которые Рудольф сгорал от стыда за университет.

По меньшей мере, трижды в год Фредерикс писал статью о появлении нового лекарственного препарата для лечения рака, и она неизменно публиковалась в газете «Сентинел».

– Вам, бизнесменам, – со знанием дела говорил Гаррисон, – никогда не оценить по достоинству роль чистой науки. Вам подавай прибыль на вложенный капитал каждые полгода. Вы только и ждете, когда из каждой колбы начнут вываливаться деньги.

Гаррисон, если только это отвечало его намерениям, умел вести себя как расчетливый и практичный бизнесмен. Он владел десятками акров лучшей земли в предместье и получал свой процент на вложенный капитал в банке. В иных случаях он вновь становился издателем, перепачканным типографской краской, просветителем-литератором, открыто возмущался отменой сдачи латинского языка на выпускных экзаменах и метал громы и молнии в адрес новой программы по английской литературе за то, что в нее не включено столько произведений Чарлза Диккенса, сколько он, по его мнению, заслуживал.

Он галантно приподнял шляпу перед проходившей мимо женщиной, преподавателем с кафедры психологии. У этого Гаррисона – старомодные манеры, зато ненависть к людям – самая современная.

– Я слышал, в «Д. К. Энтерпрайсиз» происходит кое-что весьма любопытное, – сказал Гаррисон.

– В «Д. К. Энтерпрайсиз» постоянно происходит что-то интересное, – насмешливо подтвердил Рудольф.

– Я бы сказал, более интересное, чем обычно, – уточнил Гаррисон. – Пронесся слушок, что вы собираетесь уходить.

– Я никогда никуда не ухожу, – ответил Рудольф и тут же пожалел об этом. Гаррисон всегда пробуждал в его натуре все самое плохое.

– Ну а если такое все же произойдет и вы уйдете, – не отставал от него Гаррисон, – то кто будет на вашем месте? Найт?

– Вопрос об этом пока не возникал, – сказал Рудольф. На самом деле такой вопрос возникал во время встречи его с Калдервудом, но окончательное решение не было принято. Ему ужасно не хотелось лгать, но если не лгать такому человеку, как Гаррисон, то нужно быть или святым, или круглым дураком.

– Корпорация «Д. К. Энтерпрайсиз» очень много значит для нашего города, – сказал Гаррисон, – благодаря, прежде всего, предпринимаемым вами усилиям. Я – человек, не склонный к лести, но мои читатели имеют право знать, что происходит за кулисами крупнейшей корпорации города.

Банальные, вроде безобидные слова, но в них чувствовалась скрытая угроза, и это, конечно, понимали и Гаррисон и Рудольф.

– Если что-нибудь на самом деле произойдет, то читатели вашей газеты узнают об этом в первую очередь, смею вас заверить.

Поднимаясь вместе с Гаррисоном по лестнице административного корпуса, Рудольф с большим сожалением почувствовал, что так приятно начавшееся утро стремительно менялось к худшему.

Недавно прибывший из Гарварда новый президент университета, моложавый, подвижный мужчина, Дорлэкер терпеть не мог выслушивать всякий вздор от членов попечительского совета. Их с Рудольфом связывали дружеские отношения, и Дорлэкер с женой часто приходили к нему домой. Дорлэкер откровенно говорил с Рудольфом обо всем, главным образом о том, как избавиться от большинства членов совета попечителей. Он не переваривал Гаррисона.

Заседание проходило как обычно. Председатель комитета по финансам сообщил, что, хотя пожертвования увеличиваются, расходы растут куда быстрее, и в этой связи порекомендовал повысить плату за обучение, а также ограничить число стипендий. Его предложение было отклонено и, по общему мнению, требовало дальнейшего изучения.

Членам совета напоминали, что крыло для университетской библиотеки будет сдано осенью, но, к сожалению, пока нет достойного названия. На прошлом совещании мистер Джордах предложил назвать его «Флигель Кеннеди» или, что еще лучше, присвоить имя президента всему зданию, которое сейчас называется просто «Мемориальная библиотека», и называть ее «Библиотека имени Кеннеди».