– Мама, ты разве не любишь папу? Ты не рада, что мы у тебя есть? – удивлялась Венера.

– Скажите им! – обращалась к соседкам тетя Нина, утираясь платком, который давно сняла с головы и залила слезами.

Соседки говорили, что судьба судьбой, а порядки тоже иногда полезно ломать. Если любишь, нужно выходить замуж. Эта любовь не забудется, никогда из сердца не исчезнет. Станешь с нелюбимым мужем в постель ложиться, а перед глазами возлюбленный будет маячить. И уснуть не сможешь, так и будешь его представлять. А это такая мука, что сильнее боли. Боль утихнет, а тоска нет, как ни забивай ее в дальний угол, как ни глуши. Хорошо, если в детях счастье найдешь, а если нет? И такое бывает – когда смотришь на сына, а видишь в нем мужа нелюбимого, и сердце никак не откликается. Да и детям плохо. Все знают, что если дети от большой любви рождаются, то они и красивые, и талантливые, и счастливые. А если от нелюбви – болеют часто. Дети ведь все чувствуют. Да и демонам легче унести тех, кто в нелюбви рожден.

– Значит, ты не любила папу, когда Зарина родилась? – уточнила пытливая Венера.

– Да что ты такое говоришь, дочка? Как же я Зарину не любила? – тетя Нина могла только плакать. Соседки тоже были не сильны в полемике, только качали головами.

В разгар беседы пришла тетя Тамара, посмотрела на всех и пообещала в следующий раз принести отвар, который прочищает мозги. Но и она ничего не могла поделать. Кормила Зарину с ложечки – только с рук знахарки та соглашалась принимать пищу.

– Тамара, ты умная, скажи, что делать? – просила тетя Нина.

– Ну, есть один способ, – ответила знахарка. – Пусть Венеру украдут по обычаям. Тогда родственники примут их брак, никуда не денутся. И Азамат смирится.

– Не хочу никого обманывать, – заявила Венера, поправляя подушки в изголовье кровати старшей сестры. – Я не вещь, чтобы меня воровать.

Она сказала, что хочет только одного – чтобы сестра выздоровела, – и была готова заплатить любую цену за ее здоровье.

– Ну что ты с ними будешь делать? – рыдала тетя Нина.

Соседки начали расходиться. Тетя Тамара сказала, что, конечно, может обеим заварить такие травы, чтобы они даже не понимали, где находятся, и временно впали в беспамятство, но не будет этого делать. Хотя тетя Нина была согласна и на такой отвар.

Зарине стало совсем плохо. Она лежала пластом, соседки говорили, что умрет она скоро. Тетя Тамара считала, что она от тоски и нелюбви сгорает, оттого, что обида в ее душе поселилась – тяжелая, как камень, как много камней. И эти камни давят на сердце. Никакой отвар эту обиду не снимет, никакие настойки не помогут. Тетя Нина плакала уже тихо, но с утра до ночи, глядя на дочь, которая усыхала, превращалась в скелет и уже не могла сама встать с постели – сил не осталось. Конечно, все это держалось в страшном секрете – про болезнь Зарины никто не должен был знать. Но сердобольные соседки, естественно, все разболтали. Прибавили даже то, чего не было: что Зарина бесплодная, а Венера – наоборот – уже с животом ходит, что Азамат решил прикарманить деньги, которые за старшую дочь были отданы, и теперь нарочно откладывает свадьбу. Так или иначе, но все эти сплетни и домыслы дошли до семьи вдовца-жениха, и помолвка была расторгнута по причине неизлечимой болезни невесты и ее неспособности к деторождению. Очень уважительная причина. Железобетонная. Если слух прошел, никакие справки от врача его не перебьют.

Плакали все. Зарина обливалась слезами от жалости к младшей сестре, ведь та теперь не сможет выйти замуж по любви. Но было в этом плаче и счастье, избавление – ей не придется жить со стариком, которого она видела один раз, и то – не разглядела толком. Заметила только не смытые после бритья остатки мыла на щеке и почувствовала тяжелый запах от тела. Такой тяжелый, что хотелось задохнуться от неприязни, от отвращения, заткнуть нос и больше никогда в жизни не чувствовать этот мерзкий запах – старого немытого тела вперемешку с одеколоном. Зарину на том сватовстве начало тошнить, и, если бы не сестра, которая сунула ей под нос пропитанный лавандой платок, Зарина бы упала в обморок. Ей было стыдно объяснить родным, что от жениха плохо пахнет, настолько плохо, что даже сидеть рядом с ним – мука, не то что жить и в одну кровать ложиться. Разве можно такое про мужчину говорить? Неприлично. И это не повод отказываться от свадьбы. Тоже еще повод – запах. Капризы, а не повод. А с капризами замужем нелегко придется.

А еще Зарину съедала зависть, дикая, выворачивающая нутро не меньше, чем запах чужого мужчины, которого она должна была назвать своим мужем. Зависть к сестре, которая бежала к своему жениху, вкладывала руку в его руку, прижималась к нему настолько, насколько позволяли приличия, и возвращалась домой с горящими глазами, одурманенная, пахнущая совсем иначе – страстью, любовью, травой, водой, будущим, теми запахами, которые Зарина никогда в жизни не сможет почувствовать, потому что не так красива, как сестра. Не было у нее такого счастья – встречаться, влюбляться, умирать от любви, хотеть замуж. Она не хотела замуж, не могла представить свою жизнь рядом с этим вдовцом. Зарина не понимала, как сможет жить с ним, с двумя его детьми и старшей сестрой, которая коршуном вилась над племянниками и уже заранее ненавидела ее, как ненавидела бы любую женщину, вошедшую в их дом. Девушка не понимала – за что ей так страдать? Почему у ее сестры будет все, а у нее ничего? Даже хуже, чем ничего… Чужие дети, золовка, которая ей жизни не даст, муж, который ей годится в отцы.

Любовь к младшей сестре постепенно перерастала в ненависть. Зарина, лежа на своих подушках, не могла видеть Венеру, которая суетилась, пыталась накормить, заботилась. Старшую сестру начало тошнить от одного только запаха младшей сестры, ее свежести, красоты, от того, что та была как цветок, который вот-вот распустится. Зарина начала ненавидеть мать, которая мечтала о счастье для младшей дочери, а старшую готова была принести в жертву. Да, она в этом не признавалась, но Зарина все чувствовала. Видела, как страдает отец, всегда любивший младшую дочь, и не могла ему простить обидные слова про то, что он готов отказаться от старшего ребенка.

Зарина чахла не оттого, что должна была выйти замуж. Она умирала от ненависти к родным, самым близким. Плакала от зависти и обиды. А те слезы, которые считали добрыми, слезами преданности, хранили злость и ненависть. Иногда Зарина вспоминала, как радовалась за младшую сестру, как устраивала ей свидания, как держала в тайне ее секрет, была поверенной во всех любовных делах. Она помнила, как Венера сказала, что или выйдет замуж за любимого, или умрет. Уже тогда радость за сестру сменилась завистью.