– Как это на улице? Я не видела! – удивилась я.

– Как не видела? Рядом с сараем с дровами.

И тут я вспомнила, что рядом с сараем действительно видела ящик, похожий на большой скворечник. В нем под навесом стоял телевизор. Провода тянулись по дереву к розетке. Но я и предположить не могла, что он работает. Напротив стояло одинокое старое кресло, которое никто никогда не двигал. Вместо сидушки на нем лежало несколько досок и детское дырявое одеялко. Но я ни разу не видела, чтобы в кресле кто-то сидел и смотрел телевизор. На крыше этого скворечника любила сидеть Багира и греться на солнце. Там же, я это заметила, между телевизором и стенкой Наталка прятала свои выигрышные деньги и ценные вещи, например, перочинный ножик, который раскладывался нажатием кнопки. В соседнюю щель тетя Соня засовывала нужные бумажки – что купить в магазине, рецепт отвара от тети Тамары, старые письма, требовавшие ответа, и телеграммы. На крышке телевизора, под шифером, лежала погремушка Тамика – тетя Соня боялась, что он ее расколет и проглотит шарик, но и выбрасывать рука не поднималась. Телевизор со скворечником служили шкафом, а не телевизором. К тому же у него была отломана ручка переключения каналов, и рядом лежали плоскогубцы, которыми нужно было ухватить оставшуюся деталь и крутить. Если кому-то в доме требовались плоскогубцы, все знали, где они лежат. Там же, на небольшом выступе перед аппаратом, лежала пара гвоздей, шурупов, моток суровой нитки и хозяйственные резинки. Если Наталка спрашивала у мамы, где лежит, например, напильник, тетя Соня всегда отвечала:

– Или в сарае, или посмотри на телевизоре.

– А я в кино люблю ходить, – продолжала рассказывать Наталка. – Телевизор плохо показывает, а в кино – всегда хорошо. Только иногда плохо, когда пленка заедает. Зато ногами можно потопать и посвистеть. Ты свистеть умеешь? Я умею, только с пальцами не умею. – Наталка засунула два пальца в рот и попыталась свистнуть. – У нас нельзя свистеть. Особенно девочкам. Только в кино и получается потренироваться.

– Денег не будет? – уточнила я.

– Да нет, при чем тут деньги? – удивилась моя подружка. – Просто это неприлично.

– А с кем мы будем играть? – спросила я.

– Сейчас все соберутся.

И действительно, через несколько минут на дороге стали появляться ребята. Я выискивала глазами Мишку, но безуспешно. Все ребята держали в руках точно такой же ломоть хлеба с маслом и сахаром, как у нас с Наталкой, и у всех были семечки.

– Ну, играем? Я вожу! – объявила Наталка и встала перед лавочкой. – Вэ-И-O-Cэ, – крикнула она и сделала четыре шага.

Компания замерла. Наталка отбежала на безопасное расстояние и выкрикнула: «В бой идут одни старики!»

Она вернулась на исходную точку и объявила: «Нэ-Бэ-Я-Сэ!», сделав три шага.

Тут один из мальчиков выкрикнул: «Не бойся, я с тобой!» – и кинулся к Наталке. Она не успела убежать.

Теперь уже он вышел на середину, подумал и выкрикнул: «Вэ»!

– «Вечный зов»! – заорала Наталка и тут же осалила мальчика.

– Гэ-Бэ! – Моя подружка снова стала ведущей.

– «Гостья из будущего»! – выкрикнул другой мальчик.

– Бэ-Сэ-Пэ! – начал он водить.

– «Белое солнце пустыни», – догадался еще один игрок.

Я даже забыла, как нужно правильно щелкать семечки, потому что ни одного фильма не угадала. Я знала, что Наталка затеяла эту игру ради меня, чтобы я влилась в компанию и не чувствовала себя чужой. Но что я могла поделать? Сокращения ведь были неправильные!

– Наталка, Каринка, домой! – Оклик тети Сони спас меня от полного провала.

Наталка на удивление быстро подчинилась и юркнула в калитку.

– Ноги мойте и спать. Только тихо, Тамика мне не разбудите! – объявила тетя Соня.

Мы с Наталкой мыли ноги в тазу, в котором до этого намывали обувь.

– Почему ты ни одного фильма не угадала? – Моя подружка была расстроена.

– Потому что вы неправильно их сокращаете, – призналась я.

– Как это? – удивилась она.

– Ну что такое – «Вэ-И-О-Сэ»? В бой идут одни старики. Значит, пять слов. И нужно говорить – «Вэ-Бэ-И-О-Эс». А «Не бойся, я с тобой» нужно говорить «Эн-Бэ-Я-Эс-Тэ», понимаешь?

– Не понимаю. Так все говорят, – пожала плечами Наталка. – У тебя – слишком сложно получается.

– Ладно. – Я решила не спорить.

– Не переживай, ты быстро научишься. А в воскресенье пойдем в кино. Только у мамы надо отпроситься, – успокоила меня подруга.

Мы легли по кроватям, но мне не спалось. Я вертелась, вспоминала маму, думала о том, что она ни разу не позвонила, не прислала телеграмму. Возможно, вообще забыла обо мне. Тогда мне придется всю жизнь жить с тетей Соней и Наталкой. Значит, надо привыкать к новым играм и новым правилам. Я ведь себя успокаивала, что все это ненадолго – на месяц, два. Но тут вдруг мне показалось, что мама меня оставила. Насовсем. И забыла обо мне, как Багирка, у которой забрали котят, – она попереживала, а потом новых родила. А про старых забыла. Я понимала, что могу разбудить Тамика и расстроить тетю Соню, но ничего с собой не могла поделать. Я горько заплакала.

– Ты чего? – подскочила ко мне Наталка. – Что ты плачешь? Мам, мам, Каринка плачет! Ничего не случилось, а она плачет. Маааам!

Наталка испугалась по-настоящему. Она была уверена, что плакать можно только от боли, причем сильной, а вот так, лежа в кровати – нельзя. Кто же плачет, когда спать ложится?

– Что случилось? – Прибежала тетя Соня и присела ко мне на кровать.

– Мама так и не писала? Ни телеграммы, ничего? – хлюпнула я.

– Ты по маме соскучилась? – спросила тетя Соня.