Я взглянула на Клайва, распушившего хвост. Он выгнул спину и расхаживал туда и обратно в изножье кровати.

— Эй, мистер. Все нормально. Просто у нас шумный сосед, вот и все, — успокаивала я, протягивая к нему руку.

И тогда я услышала это.

— Мяу.

Я покачала головой из стороны в сторону, слушая более внимательно. Я изучала Клайва, который в ответ посмотрел на меня так, будто хотел сказать: «Это не я».

— Мяу! О, боже! Мяя-ууу!

Девушка за стенкой мяукала. Да что же такого было у моего соседа, что это происходило?!

К этому времени Клайв окончательно слетел с катушек и бросился на стену. Он буквально взбирался по ней, пытаясь добраться до источника шума и добавлял к этому хору свое мяуканье.

— О, да, именно так, Саймон... Мммм... мяу, мяу, МЯУ!

Господи, да здесь с обеих сторон этой стены не поддающиеся контролю представители семейства кошачьих! У женщины был акцент, но я не могла точно определить какой.

Точно что-то восточно-европейское. Чешский? Польский? Я что, серьезно проснулась в, посмотрим, 1:16 ночи и пыталась разгадать национальную принадлежность женщины, которую трахали в соседней квартире?

Я попыталась поймать Клайва и успокоить его. Не повезло. Он кастрированный, но все равно мальчик, и хочет то, что находится на другой стороне этой стены. Он продолжал завывать, его мяуканье смешивалась с ее, до тех пор, пока все, что я могла делать, — это не расплакаться над смехотворностью данной ситуации. Моя жизнь стала театром абсурда с кошачьим хором.

Я собралась, потому что теперь я могла слышать стоны Саймона. Его голос был низким и хриплым и, пока женщина и Клайв, продолжали взывать друг к другу, я слушала исключительно его. Он простонал и начался стук об стену. Возвращаемся к началу.

Женщина мяукала все громче и громче, несомненно приближаясь к оргазму. Ее мяуканье превратилось в бессмысленные крики и, наконец, она прокричала:

— Da! Da! Da!

А. Она — русская. Боже, царя храни.

Один последний удар, один последний стон — одно последнее «мяу». Потом все было благословенно тихо. За исключением Клайва. Он продолжал томиться по своей потерянной любви до четырех чертовых часов утра.

Холодная война возвращается…

Глава 3.

К тому времени, как Клайв успокоился и перестал орать, я была совершенно вымотана и окончательно разбужена. Мне в любом случае через час надо было вставать, и я осознала, что проспала уже столько, сколько могла. С таким же успехом я могла встать и приготовить завтрак.

— Тупая мяукалка, — сказала я, обращаясь к стене за своей головой, и потопала в гостиную. Включив телевизор, я установила кофеварку и изучала предрассветный свет, который только начинал проглядывать сквозь занавески. Клайв крутился у моих ног и я закатила глаза.

— Ох, теперь ты хочешь любви от меня, да? После того, как прошлой ночью бросил меня ради Муркиной? Какая же ты сволочь, Клайв, — пробормотала я, протянув ногу и почесав его пяткой.

Он шлепнулся на пол и стал мне позировать. Он знал, что я не могу устоять, когда он позирует. Я немного посмеялась и встала рядом с ним на колени.

— Да, да, я знаю. Теперь ты меня любишь, потому что это я тебя кормлю, — вздохнула я, почесывая его животик.

Я направилась на кухню, Клайв за мной по пятам, и наполнила его миску едой. Раз он получил, что хотел, я была быстро забыта. Идя в душ, я услышала движение в коридоре. И словно Подглядывающая Кэролайн, которой я быстро становилась, исправно прижалась к дверному глазку, чтобы увидеть, что происходит между Саймоном и Муркиной.

Он стоял как раз в своем дверном проеме — достаточно далеко внутри, что я не видела его лица. Муркина стояла в коридоре, и я видела, как его рука скользит в ее длинных волосах. Я практически слышала ее мурчание через долбанную дверь.

— Ммм, Саймон, прошлая ночь... мммм, — промурлыкала она, прижимаясь к его ладони, которая на сей момент была у ее щеки.

— Соглашусь. Неплохой способ описать вечер и это утро, — тихо сказал он, и они оба хохотнули.

Прекрасно. Еще одну дважды отоварил.

— Позвонишь мне, когда вернешься в город? — спросила она, когда он откинул с ее лица волосы. С ее лица, которое кричало «меня только что поимели». Скучаю я по этому выражению лица.

— О, можешь на это рассчитывать, — ответил он и притянул ее обратно в дверной проем ради того, что я могла объяснить, как поцелуй, который убивает. Ее нога поднялась, будто она позировала. Я начала закатывать глаза, но это было больно. Ну вы понимаете, правый глаз был очень плотно прижат к глазку.