— Три полных дня в неделю он еще работает начальником пресс-службы секретариата католических церквей Дублина, — добавил Девлин. — Не говоря уже о том, что тренирует молодежь из местного спортивного клуба и ведет драматический кружок для сотни молодых талантов.

Кассейн улыбнулся.

— Попробуйте догадаться, кто режиссер-постановщик? Точно, сам Лайам Девлин. Мы собираемся поставить «Вестсайдскую историю». Лайам говорит, что не потянем, но я считаю, лучше бросить серьезный вызов самому себе, чем довольствоваться малым.

Кассейн сделал маленький глоток виски. Фокс спросил его:

— Простите меня за нескромный вопрос, святой отец, но кто вы на самом деле — американец или ирландец? Я все не могу понять.

— Он и сам этого не понимает, — расхохотался Девлин.

— Моя мать была ирлано-американкой, вернулась в Коннахт — на землю предков в 1938-м, после смерти родителей. Здесь я и родился.

— А отец?

— Я его никогда не видел. Кассейн — это фамилия моего дальнего родственника, который взял меня на воспитание после смерти матери. У него была своя ферма в Онтарио. Дядя — порядочный человек и честный католик, много сделал для меня. Именно под его влиянием я решил посвятить свою жизнь служению церкви.

— Входит дьявол, сцена пустеет, — Девлин поднял свой бокал.

Фокс недоуменно взглянул на них, и Кассейн поспешил объяснить:

— Я поступил в семинарию «Ол Соулз» в Вайн Лэндинг, около Бостона. В то время Лайам преподавал там английский язык и литературу.

— Этот ученик стал для меня настоящим испытанием. Схватывал все на лету. Постоянно подлавливал меня, когда я неверно цитировал Элиста.

— Я работал в нескольких бостонских приходах, потом перебрался в Нью-Йорк, но никогда не терял надежды вернуться в Ирландию. В конце концов переехал в Белфаст. Служил в церкви на Фолз-Роуд.

— Откуда его быстро выкурили, буквально на следующий год.

— Я старался объединить прихожан.

Фокс глянул на Девлина.

— А вы тем временем носились по Дублину, подливая масла в огонь, так ведь?

— Да простит вас Господь за только что сказанное, — с притворной смиренностью в голосе ответил Девлин.

— Мне пора идти. — Кассейн допил виски. — Рад был с вами встретиться, Гарри.

Священник протянул руку. Фокс крепко пожал ее, и Кассейн вышел через стеклянные двери, ведущие в сад. В дальнем конце сада Фокс заметил величественные очертания монастыря. Кассейн прошел по садовой дорожке и скрылся в темноте.

— Интересный человек, — вымолвил Фокс.

— Да уж. — Девлин обернулся, улыбка исчезла с его лица. — Хорошо, Гарри. Фергюсон, как всегда, темнил, поэтому, похоже, вы мне сами должны все объяснить.

В монастырской больнице было тихо. Учитывая необычность заведения, архитектор так сделал планировку палат, чтобы любой пациент имел возможность уединиться. Ночная сиделка дежурила у стола, освещаемого неярким светом лампы. Она не слышала, как подошел Кассейн, бесшумно вынырнувший из темноты.

— Как Мэлоун?

— Все так же, святой отец. Боль не очень острая. Но мы на всякий случай сделали укол наркотика.

— Он в сознании?

— Почти всегда.

— Я зайду к нему.

Кровать Дэнни Мэлоуна, отгороженная от других книжными шкафами и буфетом, стояла под углом к окну, давая больному возможность смотреть на небо и окрестности. Вспыхнувший у изголовья свет ночника пробудил его. Он был ещё не стар, не более сорока лет, но седой и изможденный. Его убивал рак.

Когда Кассейн сел у постели, Мэлоун открыл глаза. Поморгал, потом через силу улыбнулся, узнав Кассейна.

— Святой отец, я думал, вы сегодня не придете.

— Но ведь я обещал, так? Просто выпил пару рюмочек с Лайамом Девлином.

— Боже, святой отец, вам посчастливилось выбраться от него, выпив всего пару рюмочек? Лайам — великий человек для нашего дела. Никто из ныне живущих не сделал для Ирландии больше, чем Девлин.

— А вы сами? Не было более отважного бойца в движении, чем вы, Дэнни.

— Но скольких же людей я погубил, святой отец, а ради чего? Конечно, борьба за освобождение Ирландии — справедливая борьба, но вся наша свобода не стоит одной-единственной человеческой жизни. Когда я был молод, то не верил этому. Теперь же, умирая, я начинаю понимать, что это, увы, горькая правда. — Мэлоун прикусил губу от боли и посмотрел в глаза Кассейна. — Мы можем еще поговорить, святой отец? Это помогает мне обрести душевный покой.

— Только недолго, потом вы должны уснуть, — Кассейн погладил его руку. — Чем хороши священники, так это умением слушать.

Мэлоун кивнул.

— Хорошо, так где же мы остановились? По-моему, я рассказывал вам о подготовке кампании по взрывам бомб в Средней Англии и Лондоне в 1972 году.

— Да. Кстати, газеты в то время присвоили вам кличку «Лис», потому что вы курсировали между Англией и Ирландией, когда угодно и сколько угодно. Всех ваших друзей англичане схватили, но только не вас, Дэнни. Почему?