Верно. Мой живот был таким пустым, что он уже пронизывающе давил мне на рёбра. Я просто кивнула.

– У меня в подвале свежая оленина. Как раз то, что нужно. Я её позавчера ...
– Он искал подходящее слово. На один сумасшедший момент у меня было видение о тщедушном, похожем на обезьяну, чёрном эльфе, который ночью впивается зубами в шею Бамби.

– Подстрелил?
– спросила я лихо.

– Этого точно нельзя утверждать, - возразил Колин спокойно.
– Его сбила машина, а мне досталось неблагодарная задача избавить бедное животное от его мук.

Я с трудом сглотнула и посмотрела на него со страхом.

– С ружьём, моя радость.

Едкую иронию в его голосе нельзя было не заметить.

– Тьфу, - сказала я устало, и показалась сама себе глупой. Он рассмеялся открытым, честным, но прежде всего дьявольски красивым смехом.

Он был охотником и подстрелил оленя, вот и всё. И теперь он хотел поджарить мне часть из спины. Если не обращать внимания на его достопримечательный метод расслабляться, то эти обстоятельства были настолько нормальными и человеческими, что я прокляла про себя папу, в то время как Колин стоял возле плиты и, свистя, резал лук. При этом он не выглядел особо демонически.

Я залезла на одну из его барных табуреток, потому что мои ноги окончательно отказались мне повиноваться. С любопытством я наблюдала за ним. Запах поджаренного мяса почто сводил меня с ума. Когда он поставил мне тарелку, я с жадностью набросилась на еду и отбросила картину бедного сбитого оленя.

Колин, облокотясь на раковину напротив меня, пилил без какого-либо желания маленький кусок мяса ножом, не пробуя его.

– Ты не голоден?
– спросила я с полным ртом.

Вместо того чтобы ответить, он пододвинул мне оставшийся кусочек спинки. Только тогда, когда я проглотила последний кусок, он ответил.

– Я не хочу такие вещи.

– Не такие вещи, - повторила я.
– У тебя что, гм, скорее аппетит ... на меня?

– Что ты имеешь в виду, Эли? Я не думал, что ты способна к таким словесным эротическим эскападам, - ответил он, улыбаясь. Я покраснела.
– Пощади меня, пожалуйста, со своими вампирскими вещами, - намекнул он, что прекрасно понял меня.
– Кроме того, у тебя на лице пятна. Я не ем девушек с пятнами на лице.

Но потом взгляд Колина стал серьёзным, и он посмотрел мне прямо в глаза, так что я должна была вцепиться в табуретку, чтобы не упасть. И всё-таки после нескольких секунд, покачиваясь, я протянула руку вперёд и сдвинула верхнее колечко на его левом ухе в сторону. Нет, это не было повреждением. Не опухолью или чем-то подобным. Это так и должно было быть. Заострённое ухо, которое дёрнулось, когда я осторожно дотронулась до него.

– Колин, - умоляла я беспомощно.
– Во имя Бога, скажи мне, кто ты?

Он подумал, прежде чем ответить, и опустил глаза. Я затаила дыхание. Потом он снова захватил меня в плен своих постепенно темнеющих радужных оболочек глаз, и я расслабилась.

– Существо, которое может испытывать чувства. А это не само собой разумеющееся.

Я почувствовала, что сейчас заплачу, и судорожно сглотнула.

– Сколько тебе лет?
– прошептала я.

– Двадцать, - сказал он спокойно.

– Сколько тебе лет?
– повторила я, хотя мой голос пропал, и я могла только говорить шёпотом.

– 158.

Это прозвучало серьёзно и горестно, когда он это сказал. Не было никаких сомнений, что это было правдой.

158. Последняя надежда во мне рухнула. Предо мной стоял старик в молодом теле. Он был не человеком. Папино подозрение оказалось правдой. Он был кем-то другим. Кем-то страшным. Папа мог умереть. Колин, очевидно, нет. Я соскользнула обессиленная с барной табуретки и рухнула на землю.

– О, нет.
– Свой собственный голос показался мне чужим, потому что я никогда не слышала его таким отчаянным.
– Нет.

– Эли ... Пожалуйста, не всё так плохо.

Колин обошёл стойку и потянул меня без малейших усилий вверх. Но мои ноги и стопы казались мне инородным телом, я больше не могла стоять на них.

– Не всё так плохо?!
– воскликнула я резко и толкнула его своими дрожащими кулаками в грудь. Он всё ещё удерживал меня. – Значит, ты не находишь плохим то, что я сегодня вечером умру или стану такой же штукой, как ты, что я потеряю своих родителей, что они будут меня искать и скучать по мне всю их оставшуюся жизнь? Ты находишь это не «таким плохим»?

Меня охватила слепая паника. Я застонала и захотела убежать, только бы уйти отсюда, очень быстро, но стремление облокотится на него, чтобы, наконец, найти опору, парализовало меня. Я прижалась щекой к рубашке Колина и схватила его руку. Мои мысли безнадёжно путались. Я умру. Здесь и сейчас. Почему же я не убегаю?

– Ах ты, глупая курица, ты точно сегодня не умрёшь, - тихо засмеялся Колин и отвёл меня, как больную старую женщину, к своему дивану.
– Кто сказал, что ты умрёшь или превратишься? Хватит слушать своё идиотское воображение.