– Я старалась, чтобы в комнатах было как можно больше света.

– Да. Это великолепно.

– Я велела выкрасить стены в светлые тона.

– Великолепно! Великолепно! – сказал уполномоченный.

Они вернулись в гостиную. Эльвира уже распорядилась откупорить несколько бутылок вина, и горничная обошла гостей с подносом, уставленным бокалами. Донья Кармен собственноручно поднесла бокалы почетным гостям.

– Сеньор уполномоченный…

– Благодарю вас.

– Падре…

– Ладно уж, ради такого дня…

– Сеньор алькальд…

Атмосфера в гостиной стала более непринужденной. Гости рассаживались за столы. Цветы на камине наполняли воздух благоуханием роз и жасмина. Медные огненные блики озаряли строгую обивку кресел и плетеную скатерть на столике, тень которого вырисовывалась на полу среди отсветов пляшущего пламени. От бившего в окна золотого солнца изразцы пола блестели, как зеркало.

– Разрешите мне еще раз поздравить вас, – сказал уполномоченный, допив бокал. – Вы создали настоящее произведение искусства.

– Донья Кармен всегда проявляла превосходный вкус, – заявил священник. – Ее цветочный ковер в День тела господня славится как самый лучший в Лас Кальдасе.

– Все сделано с таким вкусом! – продолжал уполномоченный. – Огонь, цветы… флаги… Все продумано до мельчайших деталей.

– Мне известно, что весь год сеньора жила только этим, – объяснил алькальд. – Если бы не ее настойчивость, вряд ли работы были бы завершены к сегодняшнему дню.

– Мне просто стыдно, вы меня захвалите… Если вы будете продолжать, я уйду…

– Не сердитесь, донья Кармен, я ведь прав. Все сделали вы и хунта, а мы только помогали вам.

– Мы в таком долгу перед стариками, – вздохнула она. – Бедненькие, они такие бесприютные…

– Здесь они будут чувствовать себя как дома, – сказал алькальд.

– Как подумаю, что многие из них спали под открытым небом…

– И не говорите, донья Кармен, и не говорите. Как часто эта мысль лишала меня сна.

– Теперь по крайней мере им будет где укрыться, – сказал дон Хулио.

– Бедняги это вполне заслужили. В их возрасте, прожив жизнь, полную трудов…

Подошли другие дамы из хунты, желая поговорить с уполномоченным. Донья Кармен воспользовалась сменой, чтобы совершить триумфальный обход дома до холла. Там оживление все возрастало. Из-за недостатка места некоторые приглашенные остались на улице.

Сияя любезнейшей из своих улыбок, донья Кармен медленно возвратилась в гостиную. В дверях она на несколько секунд задержалась, оглядывая комнату: под люстрами, увитыми гирляндами, гостиная походила на гигантский муравейник.

– Вы впервые в нашем городе? – спрашивала Эльвира сеньора уполномоченного, когда донья Кармен вошла.

– Нет, я уже бывал здесь, давно…

– Вы, вероятно, нашли, что город с тех пор изменился… Туризм…

– Да. Очень изменился.

– Во время войны это было тихое провинциальное захолустье… Теперь жизнь здесь оживилась, да и сам город уже не тот.

– За последний год открылось шесть новых гостиниц, – пояснил алькальд.

– По правде говоря, – сказала Магдалена, – я стою за старину: проще, зато спокойнее.

– В разгар летнего сезона жить здесь совершенно невозможно. На Пасео народу больше, чем на Гран Виа или Рамбласе.

– А танцы под оркестр по ночам…

– А пляжи…

– Туризм имеет свои положительные и отрицательные стороны, – уточнила Лола.

– Да, – сказала донья Кармен. – Он, правда, приносит деньги, но причиняет много зла.

– Хуже всего то, – сказала Магдалена, – что из-за туристов изменился образ мыслей. Молодежь стремится во всем подражать им.

– Скажи лучше, – объявила Флора с таинственным видом, – что скоро нельзя будет спокойно пройти по улице.

– Теперь весь мир увлекается путешествиями. Это нелепо. В мое время путешествовали лишь избранные.

– Люди потеряли стыд, – продолжала флора. – Раньше по крайней мере хоть соблюдались приличия.

– Думаю, – сказал уполномоченный, – то же самое происходит везде. При современных средствах передвижения до любой страны, что называется, рукой подать.