Шрифт:
Паперть опустела. Однорукий, вертевшийся возле автомобилей, присел на нижнюю ступеньку лестницы и единственной рукой пересчитывал выручку. Он тоже осторожно ощупал свои карманы. Два и два, и пять, и пять, и один, и два…
– Четверг, – сказал он.
Он тщательно пригладил отвороты пальто и слюной счистил с медали ржавчину. Стараясь ступать бесшумно, он пробирался между группами людей, которые следили за церемонией из бокового нефа, и наконец пристроился подле одной из кружек. Рядом с ним старуха в черном тихо читала молитвенник.
Его взгляд остановился на священнике в расшитой ризе. Ему больше нравились зеленая или желтая. Сегодня была белая. Белая, затканная золотом. Над головами прихожан разноцветным столбом клубился лившийся сквозь витражи свет. На хорах опять запели дети, и снова раздались звуки органа.
– Deus, qui humanae substantiae dignitatem mirabiliter con-didisti…
– Мама…
– Что…
– Мама…
– Молчи.
– Смотри, как он одет.
– Сказано тебе, молчи.
– Offerimus tibi, Domine, calicem salutaris…
– Мама…
– Тш…
– Он смотрит на меня.
– Тихо.
– Я боюсь…
– Veni Sanctificator Omnipotens aeterne Deus…
– Пепито…
– Чего тебе?
– Посмотри на того человека.
– Я его видел.
– У него рваное пальто.
– Ясно. Он бедный.
– Он на меня смотрит.
– Замолчите вы наконец или нет?
– Это Карлитос.
– А ты ему не отвечай…
– Он не дает мне молиться.
– Я боюсь.
– Поди сюда. Стань с другой стороны.
– Sanctus. Sanctus. Sanctus.
Служка трижды потряс колокольчиком. Те, кто сидел на скамьях, опустились на колени. На хорах перестали петь. Некоторые, слушавшие мессу стоя, тоже преклонили колени. В церкви царила такая тишина, что звенело в ушах.
Внезапно раздался стук каблучков. Несколько голов повернулись в ту сторону. По боковому проходу в клетчатом – желтом с белым – костюме шла сеньорита Флора. Подойдя к нему, она остановилась и, покраснев, опустилась на колени. В молитвенной тишине вознесения святых даров их ноги соприкоснулись. Вставая, она улыбнулась:
– Добрый день, Хуан Божий человек.
Ее белая надушенная рука была украшена браслетами. Как обычно, она протянула ему никелевый дуро.
– Заходите к нам домой в семь часов, – шепнула она. – Девушка покормит вас.
Он кивнул головой в знак того, что понял. Сеньорита Рехина сидела на передних скамьях. Нервными движениями оправляя мантилью, сеньорита Флора направилась к ней.
Он провожал ее взглядом, пока она не скрылась в том ряду, где сидела сеньорита Рехина. Тогда, спрятав медаль в карман, он попятился к выходу. В дверях он обмакнул палец в святую воду и перекрестился. Однорукий по-прежнему сидел на лестнице; своей единственной рукой он указал ему на площадь:
– Вон отсюда, бродяга, попрошайка!..
Он повиновался, держа руки в карманах пальто, чтобы защитить свои жалкие гроши. В сквере он столкнулся с двумя женщинами, идущими с рынка; они посторонились, давая ему дорогу.
Дойдя до большой лестницы, он остановился и стал глядеть на голубую гладь бухты. Море, исчерченное продольными белыми линиями, было спокойно. Солнце ослепляло, отражаясь от побеленных стен домов. Закрыв глаза и опершись на балюстраду, лицом к солнцу, он ждал окончания мессы.
С окаймленной кипарисами дороги, ведущей в город, она смотрела на густые толпы прихожан, которые выходили из церкви. Паперть, терраса и площадь кишели крошечными фигурками и походили на гигантское осиное гнездо. Как игрушечные, сновали под лучами солнца автомобили. Немного спустя, словно унылая процессия муравьев, по боковой улице потянулись в обратный путь девочки из интерната при колледже Святых матерей.
Дорога, повторяя все изгибы береговой линии, шла по серому скалистому уступу, почти отвесно спускавшемуся в море. Внизу, между утесами, лежали небольшие заливчики, дно которых было устлано мелкой галькой. Летом их осаждали туристы, но осенью они всегда пустовали. По тропинке, вдоль которой росли кактусы, Селия спустилась к ближайшему заливу. Внизу она обнаружила, что ее опередили. Два молодых человека в голубых пиджаках фотографировали море. Несомненно иностранцы. Скорее всего, американцы, приехавшие в отпуск.
До нее донесся шум голосов. Два нищих старика соорудили среди камней кухню. Лица их были знакомы Селии, она часто встречала этих стариков в окрестностях города. Одевались они одинаково и были схожи, как близнецы. Один носил серую фуражку, другой – мятую, потасканную шляпу. На грязной клеенке было разложено все их хозяйство: пустые консервные банки, бутылки из-под газированной воды, армейские котелки. Когда Селия подошла, они спорили, яростно размахивая руками:
– Это твое дело…