Грива лошади прилипла к ее шее и сочилась водой. Копыта подскользнулись в грязи, а седок с капюшоном от кольчуги под бацинетом покачнулся в седле.

Он подтолкнул упрямое животное вверх по пологому склону и скосил взгляд в сторону шатра.

– Его высочество там?

– Это я!
– крикнул Эдуард.
– Нет, нет, не слезай с седла!
– человек уже был готов спешиться и преклонить колени перед принцем, но вместо этого просто поклонился. Капли дождя отскакивали от его шлема.

– Меня послали, чтобы сказать вашему высочеству, что мы попытаемся снова, - прокричал гонец. Он был всего в пяти шагах, но дождь стучал слишком громко, чтобы говорить нормальным тоном.

– Вы собираетесь плыть к этому проклятому месту?
– ответил принц и махнул в знак того, что не ждет ответа.

– Скажи ему, что я иду!
– крикнул он, потом вернулся обратно в шатер и щелкнул пальцами слуге, ожидающему в тени.

– Плащ! Шляпу! Коня!

Мир оглушил очередной раскат грома. Молния вонзилась в руины церкви Святого Лидуара, камни которой были растащены для ремонта стен сите.

– Сир, - произнес один из мужчин за игральным столом, - вам не нужно ехать!

– Если они атакуют, то должны меня увидеть!

– На вас нет доспехов, сир!

Принц проигнорировал это замечание, поднимая свое оружие, чтобы слуга мог прикрепить ножны к серебряной цепи, свисающей с перевязи. Еще один слуга накинул на Эдуарда плотный темный плащ.

– Не этот, - сказал принц, отбрасывая плащ, - красный! Тот, что с золотой бахромой!

– Краска полиняет, сир.

– К черту краску, они должны меня видеть. Красный! Они должны узнать мое милое личико. Дай мне вон ту шляпу, маленькую. Лошадь готова?

– Как всегда, сир, - отозвался слуга.

– Которая?

– Фудр, сир.

Принц рассмеялся.

– Вот ведь чертово совпадение, а? Фудр!
– Фудр по-французски означало молнию, а принц, как и его окружение, предпочитал говорить по-французски.

Лишь когда ему нужно было объясниться с простыми солдатами, он использовал английский. Он выбежал под дождь, выругавшись, когда подскользнулся на мокрой траве. Ухватившись за конюха, держащего Фудр, он восстановил равновесие.

– Подсади меня!
– он уже насквозь промок.
– Мне понадобится сухая одежда, когда я вернусь!
– крикнул он слуге внутри шатра, а потом дернул поводья.

– Подождите!
– закричал кто-то, но принц уже пришпорил коня, прищуриваясь, потому что дождь лил ему в глаза.

Поднялся ветер, хлеставший мокрыми ветвями, и Фудр осторожно пробирался подальше от низко нависшего, отяжелевшего под мокрой листвой дубового сука, раскачивающего в буре.

Небо прорезала молния, высветив известковый обрыв за рекой в своем неожиданно ярком белом свете, а через несколько секунд за ней последовал раскат грома, прозвучавший, как будто обрушились башни с небес.

– Вы просто идиот, сир!
– еще один всадник поравнялся со смеющимся принцем.

– Я мокрый идиот!

– Мы не можем атаковать в таких условиях!

– Может, именно так и думают проклятые враги?

Лошадь принца тяжело ступала по пропитавшемуся водой лугу в сторону ряда ив, неподалеку от которого в сумраке дня темнела группа воинов в кольчугах.

Река была прямо позади них, широкая поверхность бурлила под непрекращающимся дождем. С левой стороны от принца, ближе всех к жалким защитным сооружениям бурга, но отделенные от них широкой полосой наполовину затопленных болот, находились лучники.

Они пробирались на север, в сторону города, но принц заметил, что никто не натягивал тетиву и не выпускал стрел.

– Сир Бартоломью!
– позвал он, пригнувшись под веткой ивы.

– Чертовы тетивы намокли!
– сказал сир Бартоломью Бургхерш, не глядя на него. Он был коренастым смуглым человеком чуть старше принца, известным своей жесточайшей ненавистью ко всему французскому, разве что кроме их вин, золота и женщин.

– Проклятые тетивы полностью промокли. Мы можем с тем же успехом плеваться в ублюдков, а не выпускать стрелы. Пошли!

Вся масса латников в кольчугах потащилась за лучниками на север, а те не могли стрелять из-за намокшей тетивы на привычное расстояние.

– Почему лучники находятся там?
– спросил принц.

– Один лазутчик сообщил, что ублюдки отошли в сите, - объяснил Бургхерш. Его латники были без лошадей, со щитами, мечами и топорами и пробивали себе путь по раскисшей земле под хлещущей в лицо грозой.

Ветер был так силен, что поднимал волны на затопленных полях, даже с белыми барашками. Принц пришпорил коня за латниками, всматриваясь сквозь бурю и гадая, правда ли, что противник покинул бург.