– Нет, - ответил Робби.

– Принеси мой плащ, - приказал Роланд Мишелю, и когда оруженосец принес его, рыцарь-девственник накинул плащ на голые плечи Женевьевы.
– Прости меня, - сказал он.

– Простить тебя?

– Ты была под моей защитой, - сказал он, - и я не смог тебя уберечь.

Робби взглянул на Роланда.

– Нам нужно идти, - сказал он испуганным голосом.

Роланд кивнул. Как и Робби, он обнаружил, что его мир вывернут наизнанку. Он отчаянно пытался подумать о том, что следует предпринять, что будет правильным.

Девушка была еретичкой, а как раз в тот вечер он поклялся перед Господом присоединиться к ордену Рыбака, но капеллан ордена лежал здесь и стонал, истекая кровью, а еретичка смотрела на него одним глазом, по-прежнему прикрывая другой глаз рукой, и Роланд знал, что должен спасти ее.

Он обещал ей защиту.

– Нам нужно идти, - повторил он за Робби.

Оба сознавали, что находятся в глубине замка, который внезапно превратился во враждебное место, но когда Роланд выглянул в коридор, там никого не оказалось, а шум из большого зала, где до сих пор пили воины, был достаточно громким, чтобы заглушить крики Женевьевы.

Роланд подтянул перевязь.

– Нам нужно идти, - произнес он с удивлением.

– Ваши сапоги, сир, - сказал Мишель.

– Нет времени, - ответил Роланд. Он почувствовал приступ паники. Как им теперь выбраться?

Отец Маршан попытался встать, и Робби повернулся и пнул его по голове.

– Врежь ему посильнее, Скалли, если он еще раз шевельнется.

– Я дерусь за него или за тебя?
– спросил Скалли.

– Кому ты служишь?
– потребовал ответа Робби.

– Лорду Дугласу, конечно же!

– А кто я?

– Дуглас.

– Тогда не задавай глупых вопросов.

Скалли был удовлетворен этим ответом.

– Так ты хочешь, чтобы я прикончил ублюдка?
– спросил он, поглядев на священника.

– Нет!
– воскликнул Робби. Убийство священника могло привести к отлучению от церкви, а у него и так уже было достаточно неприятностей.

– Я бы с удовольствием, - предложил Скалли.
– Уже неделю никого не убивал. Нет, даже дольше. Должно быть, по меньшей мере месяц! Ты уверен, что нам не нужно ни с кем драться?

Роланд посмотрел на Робби.

– Мы просто выйдем отсюда?

– У нас нет особого выбора, - признался Робби, его голос снова звучал нервно.

– Тогда пошли!
– взмолилась Женевьева. Одной рукой она прижимала тряпицу к глазу, а другой придерживала плащ на шее.

– Возьми мальчика, - приказал Роланд Мишелю и отступил в коридор.
– Убери меч в ножны, - сказал он Робби.

– В ножны?
– казалось, Робби находился в замешательстве.

Роланд взглянул на меч, на котором остались окровавленные перья.

– Мы здесь гости.

– Пока.

– Что, во имя Христа, мы делаем?
– поинтересовался Скалли.

– Сражаемся за честь лорда Дугласа, - отрезал Робби.

– Так мы сражаемся?

– За Дугласа!
– прорычал Робби.

– Нет нужды кричать, - сказал Скалли и, когда Робби засунул меч в ножны, вытащил свой короткий клинок.
– Просто скажи мне, ты хочешь устроить резню, да?

– Пока нет, - сказал Робби.

– И веди себя тихо, - добавил Робби. Роланд бросил взгляд на Робби, как будто в поиске поддержки, но юный шотландец нервничал не меньше француза.
– Нужно двигаться, - предложил Робби.

– Мы покидаем замок?

– Думаю, нам придется, - он помедлил, оглядываясь, - если сможем.

Роланд повел их через двор. Несколько догорающих костров, на которых воины поджаривали овсяные лепешки, дымились в большом дворе, но лунный свет был ярким, а тени черны.

Никто не обратил на них особого внимания. Женевьева завернулась в плащ, а Хью прижался к ее подолу, пока они прокладывали себе путь между спящих мужчин и лошадей.

Некоторые передавали друг другу бурдюки с вином и тихо разговаривали. Кто-то пел. Кто-то негромко хихикал. В надвратной башне мерцал свет фонаря.

– Поищи мою лошадь, - приказал Роланд Мишелю.

– Думаешь, они просто позволят нам выехать?
– прошептал Робби.

– Не ищи мою лошадь, - сказал Роланд, размышляя о том, как они смогут сбежать на своих двоих.

– Сапоги, сир?
– предложил Мишель.

– Нет времени, - отозвался Роланд. Его мир рассыпался на части, он больше не знал, где лежало спасение, разве что это была его честь, и это означало, что он должен спасти еретичку, даже если придется нарушить клятву, принесенную церкви.