– Смешанные единоборства – это хорошо. Пусть с Эфенди учебный бой проведет, – кивнул Абдул-Межид на сидящего на заднем сиденье Шахмарданова. – Из Эфенди мог получиться чемпион мира, да менты не вовремя к нему подлезли, пришлось после разговора в горы уходить. Но он еще не все забыл и даже в горах тренируется. И в городе, когда доводится побывать, на ментах тренируется.

– Это хорошо. Отцу понравится, что парня на ум наставляют.

– А отец кто?

– Бандит был. Из серьезных. Много «ходок». Сейчас крупный бизнесмен. Но сущность прежняя осталась. Сам на дела, понятно, уже давно не ходит. Но у него много людей, которые по его указке куда угодно полезут. И на кого угодно. Влиятельный авторитет. Что-то вроде нашего вора в законе. Хорошо, что ты хохла с собой не взял. Пан Збигнев хохлов не любит.

О делах Баширов разговаривать умел лучше, чем рассказывать о достопримечательностях старинной столицы польских королей.

– Он в курсе, что нам нужно?

– Я рассказал, что ты мне говорил. Пообещал для меня сделать. Он благодарен мне. А если он обещал, он сделает. Это человек слова.

Машина попетляла среди разномастных кирпичных заборов и остановилась около ворот. Басир даже не просигналил. Ворота открылись сами собой.

– Автоматические, – объяснил Басир.

– Любого запустят? – с недоумением спросил Абдул-Межид.

– Видеокамера стоит. Мою машину знают и ждут. Я звонил, предупредил, что подъеду. Увидели в камеру, нажали кнопку, ворота открылись. К пану Збигневу пойдем вдвоем. Оружие с собой не бери. Твои парни тоже пусть оружие не показывают. И вообще лучше будет, чтобы из машины не выходили. На всякий случай. Здесь охрана серьезная.

– Пока ни одного человека охраны не увидел, – заметил Абдул-Межид. – И не только охраны. Вообще ни одного человека не увидел.

– Это и говорит о том, что охрана хорошая. Зато нас видят. И на многих мониторах одновременно. Может быть, и сквозь прицел. Четыре месяца назад на пана Збигнева было покушение, с тех пор охрана усилена.

Так и пошли вдвоем, как Басир предложил. Стеклянные, необыкновенной толщины двери тоже раскрылись автоматически. За дверьми также никого не было. И только около лестницы, ведущей на второй этаж, откуда-то сбоку вышли два человека, которые вежливо поздоровались на польском языке. Басир ответил и что-то объяснил, показывая на Абдул-Межида. Последовало еще несколько вопросов, на которые отвечал только Баширов. Ни по-русски, ни тем более по-дагестански не было сказано ни слова. Здесь Даниялову общаться было сложно: польских слов он вообще не понимал, да и понимать не хотел, поскольку шипящие звуки вызывали у него такое же раздражение, какое вызывают шипящие змеи.

Начиная с лестницы их провожал уже третий человек, неслышной тенью появившийся с другой стороны. Этот уже не разговаривал, ничего не спрашивал и шел сзади и чуть сбоку, не показывая, но внимательно контролируя каждое движение и каждый шаг. Впрочем, дорогу Басир Баширов знал хорошо и остановился около нужной двери. И только тогда провожатый доказал, что он не робот, – постучал, дождался приглашения и открыл дверь, пропуская гостей. Сам при этом остался в коридоре, но наверняка не ушел и готов был в любой момент ворваться в кабинет с двумя пистолетами в руках. Именно с двумя, потому что опытный глаз Абдул-Межида сразу определил под строгим пиджаком перетянутые портупеей кобуры плечи. Ремни кобуры перетягивают плечи, как правило, у высоких людей, которым приходится эти ремни носить внатяг. Провожатый был как раз высоким. Но если обычные люди носят одну кобуру, как правило, под левой рукой, то этот носил две, с каждого бока. Следовательно, умел хорошо стрелять с двух рук. Это вообще-то редкое умение, и такие спецы всегда ценятся. Но, судя по дому, пан Збигнев не имеет стеснения в средствах и может себе в охрану нанять нужных специалистов.

Басир переступил порог первым. Абдул-Межид шагнул следом за ним смело, ничуть не стесняясь социальной значимости местного хозяина. Это он для поляков социально значимая фигура. Но пусть приедет в Дагестан и поймет, что там его значимость стоит мало.

Пан Збигнев оказался немолодым, высоким и слегка тучным человеком со скуластым лицом. Эту скуластость не убрал даже возраст, от которого лицо, конечно, слегка расплылось. Хозяин кабинета стоял неподалеку от окна и постукивал пальцами по необъятных размеров клетке, в которой сидел средний по размерам красно-зеленый попугай. Посмотрев на гостей, пан Збигнев без улыбки кивнул, жестом пригласил в два кресла, стоящие против его большого письменного стола, и сам прошел за стол.

Абдул-Межид увидел на стене, за спиной хозяина, несколько крупных фотографий с разнообразными кошачьими мордами, забранными в затейливые рамки, словно картины. Эмиру странно было видеть в кабинете серьезного человека такие фотографии, более свойственные бы, как ему казалось, кабинету женщины.

– Это и есть, пан Збигнев, мой друг Абдул-Межид, про которого я говорил вам, – начал разговор Басир. Говорил по-русски, чтобы и новому гостю было все понятно. И по тону его Даниялов понял, что тренер, даже такой известный, относится к польскому авторитету с большим уважением, но и не заискивает перед ним, хотя среди восточных людей, к которым оба дагестанца себя относили, слегка заискивающий тон и не считается самоунижением.

Пан Збигнев приподнялся со своего места и протянул руку, здороваясь с эмиром.

– Кошек любите? – спросил Абдул-Межид.

– Они честнее людей, – спокойно и без сомнения в своей правоте сказал хозяин кабинета. – Я бы и собак любил, но с собаками меня слишком долго охраняли, и потому вид собаки навевает на меня не слишком приятные воспоминания.

В это время откуда-то из-за спины раздался громкий и требовательный кошачий крик. Так, бывает, кот кошку зовет или чего-то требует от хозяина. Даниялов обернулся на голос, но кота не увидел. А голос раздался снова и прозвучал совсем близко.