— Ах, да перестаньте! — воскликнула миссис Оливер. — Из-за вас у меня опять разболелась голова, а мне это противопоказано.

— И вообще, есть ли у нас убийство? — неумолимо продолжал Пуаро. — Вы сказали: мачеха, но я ответил, что она жива, и, следовательно, убийства нет. Но убийству следует быть. И вот я задаю вопрос: кто умер? Ко мне приходят и говорят про убийство. Но я не могу отыскать это убийство. И не надо говорить, что тут вполне сгодится покушение на Мэри Рестарте. Я же знаю, что вы хотите сказать именно это. Так вот, Эркюля Пуаро это не устроит.

— Право, не понимаю, чего вам еще нужно, — проворчала миссис Оливер.

— Мне нужно убийство, — сказал Эркюль Пуаро.

— Вот не знала, что вы такой кровожадный!

— Я ищу убийство и не могу его найти. Это нестерпимо, и я прошу вас все-таки сосредоточиться и поразмыслить вместе со мной.

— Меня осенила великолепная мысль, — сказала миссис Оливер. — А что, если Эндрю Рестарик убил свою первую жену? Перед тем как в такой спешке отправиться в Южную Африку? Вам такой вариант в голову не приходил?

— Естественно, нет, — отозвался Пуаро.

— Вот видите, а мне пришел, — сказала миссис Оливер. — Получается очень мило. Он был влюблен в ту, другую, и, как Криппен [53] , хотел бежать с ней, а потому убил первую — и никто даже не заподозрил.

Пуаро испустил мученический вздох.

— Или дочь могла дать ей не то лекарство, — не унималась миссис Оливер.

— Но его жена умерла только через двенадцать лет после его отъезда в Южную Африку. А дочь никоим образом не могла быть замешана в убийстве собственной матери — ей было тогда всего пять лет.

— Они все эти годы могли скрывать, что она умерла. В конце-концов нам же неизвестно, когда она на самом деле умерла.

— Известно, — возразил Эркюль Пуаро. — Я навел справки. Первая миссис Рестарик умерла четырнадцатого апреля шестьдесят третьего года.

— Откуда вы знаете?

— Поручил кое-кому проверить факты. Умоляю вас, мадам, не стройте столь маловероятные предположения.

— А по-моему, они не столь уж маловероятные, — упрямилась миссис Оливер. — В своем романе я все так бы и закрутила. А убийцей сделала бы именно маленькую девочку. Она, естественно, не хотела убивать. Это папа велел ей дать маме лекарство, настоянное на ягодах самшита.

— Norn d'un nom d'un nom! [54] — воскликнул Пуаро.

— Ну, ладно, ладно, — сказала миссис Оливер. — Теперь вы изложите свой вариант.

— Увы! В том-то и штука, что мне нечего излагать. Сколько я ни старался, не нашел ничего стоящего.

— Даже после того, как Мэри Рестарик занемогла и слегла в больницу? Там ее подлечили, но, вернувшись домой, она снова занемогла. Да если бы хорошенько поискали, непременно нашли бы мышьяк или какой-нибудь другой яд, припрятанный Нормой.

— Именно мышьяк и нашли.

— Нет, право, мосье Пуаро, что же вам еще нужно?

— Мне нужно, чтобы вы были повнимательней. Эта девушка в точности повторила мне то, что перед этим сказала Джорджу, когда он открыл ей дверь. Ни ему, ни мне она не сказала: «Я пыталась убить одного человека» или «Я пыталась убить мою мачеху». В обоих случаях она говорила о том, что уже было совершено, о том, что уже случилось. Несомненно случилось. В прошедшем времени.

— Я отступаюсь, — сказала миссис Оливер. — Вы просто не желаете верить, что Норма покушалась на жизнь мачехи.

— Да нет же! Я считаю вполне возможным, что Норма могла покушаться на жизнь мачехи. Возможно, так оно и было — такой поступок вполне согласуется с ее душевным состоянием. Но ведь никаких доказательств. Согласитесь, спрятать мышьяк среди вещей Нормы мог кто угодно. Даже мистер Рестарик.

— Ясно. Вы твердо убеждены, что женщин в первую очередь убивают их мужья.

— У мужа больше всего причин и возможностей, а потому его и подозреваешь в первую очередь, — сказал Пуаро. — Спрятать мышьяк у себя в комнате могла и сама Норма, а также кто-нибудь из слуг, или секретарша сэра Родрика, или сэр Родрик, или даже.., миссис Рестарик.

— Вздор! С какой стати?

— Ну мало ли. У нее могли быть какие-то свои причины. Их, конечно, довольно трудно представить, но наверняка вполне объяснимые.

— Однако, мосье Пуаро, нельзя же подозревать всех!

— Mais oui [55] , можно. Я подозреваю всех. Сначала я подозреваю, потом ищу причины.

— Но какая причина может быть у этой молоденькой иностраночки?

— Все зависит от того, чем она занимается в этом доме.

Еще неизвестно, зачем она приехала в Англию, равно как и многое другое.