— В некоторых отношениях так оно и есть. Возьми себя в руки, пойми, как это глупо. Ладно, ты ее ненавидишь, ну и что? Ты уехала из дома и не живешь с ней.

— Но почему я не должна жить в своем родном доме, с моим отцом? — сказала Норма. — Это нечестно! Нечестно! Сначала он уехал, бросил маму, а теперь, когда решил вернуться ко мне, взял и женился на Мэри. Конечно, я ее ненавижу, а она ненавидит меня. И я прямо-таки мечтала убить ее. Даже придумывала разные способы, как это сделать. И мне нравилось придумывать эти способы… Но потом.., когда ей правда стало плохо…

— Уж не возомнила ли ты себя ведьмой? — В голосе Дэвида мелькнули тревожные нотки. — Ты случайно не лепила восковые фигурки и не втыкала в них булавки?

— Конечно нет. Это же глупо. То, что я делала, было реальным. Абсолютно реальным.

— Послушай, Норма, что значит — реальным?

— Бутылка же лежала у меня в ящике. Я его открыла, а она там.

— Какая еще бутылка?

— «Истребитель драконов. Селективный гербицид». Так написано на этикетке. Темно-зеленая бутылка. Растения полагается опрыскивать. И еще одна этикетка: «Осторожно, яд!»

— Ты ее купила или только нашла?

— Я не знаю, где я ее взяла, но она лежала у меня в ящике. Наполовину пустая.

— И тогда ты.., ты вспомнила?

— Да, — сказала Норма. — Да-а… — Ее голос был почти сонным. — Да-а.., по-моему, тогда я все вспомнила. И ты так думаешь, правда, Дэвид?

— Я тебя не понимаю. Норма. Я серьезно. Мне кажется, в какой-то мере ты все это выдумываешь. Внушаешь себе.

— Но ее положили в больницу — для обследования, сказали врачи. Потому что не сумели поставить диагноз. А в конце концов так ничего и не нашли, и она вернулась домой… И ей снова стало плохо, и тут я испугалась. Папа как-то странно на меня поглядывал, а потом приехал доктор, и они о чем-то говорили, запершись у папы в кабинете. Я подкралась к окну снаружи и хотела подслушать. Надо же было узнать, о чем они там говорят. А они обсуждали, как отправить меня куда-то, где меня будут держать под замком! Где я «пройду курс лечения»… Ну, что-то в этом роде. Понимаешь, они думали, что я сумасшедшая, и я перепугалась… Потому что.., потому что не знала, что я делала, а чего нет…

— Тогда ты и убежала?

— Нет.., это было позднее…

— Расскажи мне.

— Я больше не хочу об этом говорить.

— Тебе же придется рано или поздно сообщить им, когда ты…

— Ни за что! Я их ненавижу! И отца ненавижу — не меньше, чем Мэри. Хоть бы они умерли! Хоть бы они оба умерли! Тогда.., тогда, мне кажется, я опять смогу быть счастливой.

— Перестань городить чушь! Послушай, Норма. — Он вдруг как-то неловко осекся. — Я не очень-то настроен на брак и все такое прочее… То есть я вообще ни о чем таком не думал… Разве что когда-нибудь через много лет… Не хотел себя связывать… Но, по-моему, это наилучший выход. Давай поженимся. Зарегистрируем брак. Тебе придется сказать в мэрии, что тебе уже двадцать один год. Зачеши волосы кверху, надень очки или юбку подлиннее, чтобы выглядеть старше. Когда мы поженимся, твой отец уже ничего сделать не сможет! И не отошлет тебя «куда-то», как ты выражаешься. Он уже не сможет распоряжаться твоей судьбой.

— Я его ненавижу.

— По-моему, ты всех ненавидишь.

— Нет, только папу и Мэри.

— Но, в конце-то концов, почему бы человеку не жениться во второй раз? Что тут такого?

— А что он с мамой сделал, это ничего?

— Но ведь это когда было!

— Да, я была совсем маленькой, но я помню. Он уехал, бросил нас. Присылал мне подарки на Рождество, а сам ни разу не приехал. Да встреть я его на улице, когда он вернулся, я бы его не узнала. Он перестал для меня существовать. По-моему, он и маму куда-то отправлял. Когда она болела, то всегда уезжала, а куда, я не знаю. И не знаю, чем она была больна. Иногда мне кажется.., мне кажется, Дэвид… Знаешь, по-моему, у меня что-то с головой, что-то в ней не так, и это заставит меня сделать какую-нибудь непоправимую вещь. Вот как с тем ножом.

— С каким еще ножом?

— Не важно с каким.

— Но ведь ты можешь объяснить, о чем говоришь?

— По-моему, на нем была кровь. Он лежал там.., под чулками.

— Ты помнишь, как ты его там прятала?

— Кажется, да. Но совсем не помню, что я с ним делала перед тем. Не помню, где была… Из памяти выпал целый час. Целый час я была не знаю где. Но где-то была и что-то сделала.

— Ш-ш-ш! — прошипел он, увидев приближающуюся официантку. — Все будет хорошо. Я о тебе позабочусь. Дайте-ка нам что-нибудь еще, — уже громко добавил он, беря в руки меню. — Тушеную фасоль на тостах.

Эркюль Пуаро диктовал своей секретарше мисс Лемон:

— Я чрезвычайно польщен вашим приглашением, но вынужден с сожалением сообщить вам, что…

Тут зазвонил телефон, и мисс Лемон сняла трубку.

— Да? Кто, вы сказали? — Она загородила рот ладонью и шепнула Пуаро:

— Миссис Оливер.

— А, миссис Оливер, — с кислым видом произнес Пуаро, который очень не любил, когда его отвлекали от дел, но трубку все-таки взял. — Алло, Эркюль Пуаро слушает.

— О, мосье Пуаро! Как хорошо, что застала вас. Я отыскала ее для вас.

— Прошу прощения?

— Я отыскала ее для вас. Вашу Офелию! Ну, ту, которая совершила убийство или думает, будто совершила. Во всяком случае, она только об этом и твердит. По-моему, она не совсем в своем уме. Хотите приехать сюда?

— Где вы, chere madame?

— Между Святым Павлом и «Русалкой», это театр. В общем, где-то тут… На Колтроп-стрит! — внезапно завопила миссис Оливер, выглянув из телефонной будки. — Вы успеете? Они в кафе.