— Это галликанцы, католики, которые требуют создания единой национальной церкви с патриархом-французом. Они утверждают, что их поддерживает король Генрих. Однако Папа о них знать не желает.

— И почему они так громко кричат?

— Собираются штурмовать Сен Жермен де Пре. Кардинал де Турнон, аббат Сен Жермен де Пре, и слышать не хочет ни о какой галликанской церкви. Даже если эти безумцы будут настаивать на своем, король на его стороне.

Ясные и логичные слова Джулии сразу вернули Катерину к действительности. Она оторвалась от груди дочери и в замешательстве вгляделась в ее лицо.

— С каких это пор ты интересуешься политикой? — спросила она. Потом, словно боясь услышать ответ, прибавила: — Конечно, галликанцы не так сильны, как гугеноты. Если король их по-настоящему не поддержит, они так и останутся церковью-однодневкой.

— Слышите цокот копыт? Думаю, конные жандармы готовятся к атаке, — Джулия пожала плечами, — Боюсь, что это только начало гораздо более кровавых конфликтов. Галликанцы стремятся порвать отношения с Ватиканом по тем же причинам, что и кальвинисты. И тем и другим опротивела коррупция церкви…

Анализ оборвали крики, стоны и ржание лошадей. Катерина подбежала к окну.

Милиция королевского наместника, двигаясь частью верхом, частью пешим ходом, атаковала сторонников галликанской партии, и те бросились врассыпную.

— Ну и мятежники! Мужчинам никогда нельзя доверяться! Они непривычны к боли, а потому понятия не имеют, что такое мужество.

Лицо Джулии озарилось.

— Вот такую я вас люблю, мама! Гордую и агрессивную! Забудьте Пьетро Джелидо. Такие, как он, причиняют женщинам только зло.

— Пожалуй, ты права, девочка, — ответила растроганная Катерина.

Она не отважилась заглянуть в тот темный уголок разума, который внушал ей, что боль и наслаждение могут объединиться и что Пьетро Джелидо слишком красив, чтобы от него отказаться.

С площади донесся шум атаки жандармов. Крики и проклятия галликанцев внезапно стихли.

— Вдумайтесь хорошенько! — горячился Постель, — В человеческой жизни наблюдается константа: мужчина, женщина и искуситель. Иными словами, Адам, Ева и змей. В любую эпоху, когда дело доходит до серьезных событий, эта триада так или иначе себя проявляет.

Мишелю было скучно, и он вяло кивнул.

— Может быть, может быть. Из Венеции мне прислали вашу книгу «Первые новости из иного мира». Интересно, я ничего не говорю. Но мои интересы, господин Постель, отличаются от ваших.

Чтобы быстрее свернуть разговор, Мишель поднялся с кресла в самой просторной гостиной своего дома и подошел к камину, сделав вид, что подкладывает дрова. Зима в Салоне была по обыкновению мягкая, особенно в этот год. Стоял уже декабрь 1551 года, но на дворе не наблюдалось и следов снега. Люди надевали плащи скорее по привычке, чем по необходимости.

Гийом Постель, казалось, не заметил равнодушия хозяина дома.

— Господин де Нотрдам, по воле рока наши пути переплелись, а это говорит о том, что дело тут не в простой прихоти судьбы, — заявил он с чувством, — В Венеции мы едва познакомились, а мне уже пришлось иметь дело с негодяем, который выдавал себя за вас. Кроме того, многие мысли, которые я поддерживаю, высказаны нашим общим другом, Жюлем Сезаром Скалигером. Он также настаивает на превосходстве женщин над мужчинами и презирает Эразма Роттердамского, который утверждает обратное.

Мишель улыбнулся.

— Если бы вы, как и я, лично знали мадам Скалигер, вы бы заметили, что ее супруг не применяет на практике теорий, изложенных в его трактатах.

Постель проигнорировал это возражение.

— Помимо Скалигера мне говорил о вас один молодой британец, бывший недавно у меня в гостях. Его имя Джон Ди.

— Джон Ди? Не знаю такого.

— А он вас знает. Он прочел один из ваших альманахов и остался под большим впечатлением.

Мишелю изменило терпение, и он резко поднялся, уронив полено в камин и подняв тучу искр.

— Послушайте, господин Постель. Признаюсь, мне непонятен мотив вашего визита. Я рад высокой оценке Джона Ди, и что дальше? Я врач, и у меня мало времени. Да, я издаю альманахи, но делаю это только из соображений увеличения дохода. Меня не интересует оккультная философия, которую вы и ваши друзья развиваете вопреки запретам церкви.

В мутных глазах Гийома Постеля сверкнула искра понимания.

— Видимо, вы не знаете, каким уважением пользуетесь в определенных кругах. Я говорю о философах, которые интересуются каббалой и гносисом [27] . Чтобы вы лучше меня поняли, скажу, что у юного Джона Ди имеется на правом плече маленький крестообразный шрам.