Шрифт:
Бертран прижал к себе Джулию, словно боялся ее потерять. Скалигер издавал какие-то хрюкающие звуки, которые слышали только те, кто стоял к нему ближе. Банделло напрягся и насторожился, а Постель, казалось, ничего не понимал. Кардинал окинул всех презрительным взглядом. Когда он наконец соизволил заговорить, то обращался только к Бертрану, остальные его перестали интересовать.
— Ваше имя Нотрдам, не так ли? — Он подождал, пока юноша кивнет, и продолжил: — Следовательно, мы получили точный сигнал. Как и все ложно обращенные евреи, вы якшаетесь с колдунами и заклинателями демонов. Вас вызывают в качестве свидетеля в инквизицию Тулузы.
Бертран вскрикнул и крепче стиснул руки Джулии. К его величайшему изумлению, девушка высвободила пальцы из его ладоней, словно это прикосновение ей было неприятно. Бертран растерянно взглянул на нее и, судорожно сглотнув, перевел взгляд на кардинала.
— Я повинуюсь, ваше высокопреосвященство, но уверяю вас, вы ошибаетесь. Что же до моих друзей, то все они почтенные ученые, сведущие в философии и восточных языках.
Кардинал скривился в гримасе.
— До ваших друзей в настоящий момент мне дела нет. О них расскажете в Тулузе на допросе. Изволите следовать за мной добровольно или приказать стражникам тащить вас силой?
— Иду, иду.
Бертран бросил отчаянный взгляд на Джулию, которая смотрела в другую сторону, потом опустил голову, и два солдата вывели его.
Кардинал остался стоять посередине комнаты, наслаждаясь воцарившимся испуганным молчанием. Наконец он бросил взгляд на Катерину и удалился, так ничего и не прибавив к сказанному. Солдаты шли за ним, толкая перед собой арестованного. Послышался грохот волочащихся по полу пик, конское ржание и удаляющийся цокот копыт.
Первым в себя пришел Франческо Мария Чибо.
— Что все это значит? — пробормотал он. — Он арестует свидетеля и не трогает обвиняемых. Да это сумасшедший!
— Он знал, что делает, — ответил Банделло, — в противном случае он прежде всего набросился бы на меня, потому что я священник.
Из коридора доносились лихорадочные шаги и крики прислуги и жены Скалигера. Дети плакали. Катерина спустила на пол маленького Жозефа Жюста, который уткнулся личиком ей в колени, и изобразила на лице крайнюю степень возмущения.
— Кузен, мне кажется, я поняла подлые замыслы кардинала. Но просто так это ему с рук не сойдет!
Она подбежала к дочери и обхватила ее за плечи. Джулия не сопротивлялась.
— Я пропал! Я пропал! — завывал Скалигер. — Целая жизнь лишений и размышлений идет насмарку из-за того, что я принимал в доме какого-то паршивого еврея!
Он бросился в объятия Одиетты, которая вошла в комнату в окружении целой толпы отпрысков.
— Подруга! Взгляните, что они сделали с таким выдающимся человеком, как я!
Постель казался скорее удивленным, чем испуганным. Он поднял палец.
— Я обращусь к самому Папе, он меня поймет. Но сначала я должен отправиться в Венецию в поисках истины о новом мессии. А моей кареты все нет!
— Она вот-вот прибудет.
Катерина подошла к философу и взяла его под руку.
— Я видела ее на другой стороне долины. Можно, мы с дочерью поедем с вами?
— В самом деле…
— Спасибо. Мы будем в Венеции через три-четыре дня.
Катерина вдруг бросила опешившего Постеля и подошла к кузену, подозвав к себе Джулию. Она порылась у той за корсажем и вытащила оттуда сложенное письмо. Потом строго уставилась на Франческо Марию Чибо.
— Вы здесь единственный, кто не рискует. Отвезите это письмо в Лион и отдайте лично в руки великому инквизитору Матье Ори. Скажите, что оно написано рукой кардинала Антонио Галаццо делла Ровере.
Франческо смутился, у него задрожали руки. Он нерешительно взял письмо у герцогини.
— Катерина, могу я узнать, что в нем содержится?
— Доказательство того, что делла Ровере — порочный развратник и использует инквизицию как инструмент в достижении своих распутных целей.
— Но этого недостаточно, чтобы вызволить молодого человека из тюрьмы. Если его повезли в Тулузу или Каркассон, так просто он не выберется.
— Этого достаточно, чтобы делла Ровере отстранили от должности и подвергли дознанию. Этого я и добиваюсь. Так вы едете в Лион?