Джекоб не ответил мне. Он все еще ощупывал свой нос.

– Я вспомнил о твоем кулачном бое с Родни Сэмплом. – Я хлопнул себя по лбу. – У меня вдруг встало перед глазами, как ты набросился на него и повалил.

Джекоб ничего не сказал.

– Сколько тебе тогда было? Не помнишь?

Он повернулся и уставился на меня отсутствующим взглядом. Руки его снова были в перчатках. На правой темнело пятнышко крови; указательный палец был измазан яичным желтком.

– Родни Сэмпл?

– Да, в спортзале. Ты кинулся на него, и вы оба завалились на пол.

Джекоб кивнул, но промолчал. Он принялся разглядывать свои перчатки, заметил след от желтка. Подняв руку, он облизал палец, потом вытер его о брючину.

– Мы здорово вляпались, – сказал он, – ведь так?

– Да, – кивнул я. – Это точно.

– Господи. – Джекоб вздохнул, и мне показалось, что он вот-вот разрыдается. Он скрестил руки вокруг своего толстого живота и, чуть раскачиваясь взад-вперед, начал царапать локти.

– Ну же, хватит, Джекоб. Возьми себя в руки. Что сделано – то сделано.

Он покачал головой.

– Я убил его, Хэнк. Они произведут вскрытие, и все сразу станет ясно.

– Нет, – сказал я, но он, похоже, меня не слушал.

– Тебе легко оставаться спокойным. В тюрьму ведь отправят не тебя. – Джекоб дышал тяжело и учащенно.

– Ты не убил его, – неожиданно для себя самого заявил я. Панические настроения Джекоба пугали меня, и я как мог пытался его успокоить.

Он недоуменно уставился на меня. Я спохватился; развивать высказанную мысль мне совсем не хотелось. Я стал искать пути к отступлению.

– Мы оба убили его, – сказал я и отвернулся к окну, надеясь, что Джекоб удовлетворится этим объяснением. Но не тут-то было.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он. Я выдавил из себя улыбку.

– Ничего.

– Ты сказал, что я не убил его.

Я пристально посмотрел на него, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Еще с детских лет я хорошо усвоил, что на Джекоба нельзя положиться – он обязательно опоздает, забудет, подведет меня из-за свой лени или невежества, – так что всегда и во всем мне приходилось рассчитывать только на себя. Но он был моим братом, я хотел доверять ему. И хотя понимал, что рискую, надеялся извлечь из этого некоторую выгоду. Ведь я спас его, и мне казалось, что ему следует знать об этом. Пусть чувствует себя в долгу передо мной.

– Он был еще жив, когда ты уехал, – признался я. – Я это не сразу понял, лишь только когда стал поднимать его, но к тому времени ты уже был далеко.

– Так я не убил его?

Я покачал головой.

– Я задушил его шарфом.

До него не сразу дошел смысл сказанного мной. Он уставился на свое колено, опустив голову на грудь, так что кожа на его подбородке собралась гармошкой.

– Зачем? – произнес он.

Вопрос застал меня врасплох. Я в упор посмотрел на брата, пеняя себя за то, что так поторопился с объяснениями.

– Я сделал это для тебя, Джекоб. Чтобы избавить тебя от неприятностей.

Он закрыл глаза.

– Зачем ты это сделал? Нужно было оставить его в живых.

– Боже мой, Джекоб! Ты что, не понял меня? Я же сказал, что сделал это ради тебя. Чтобы спасти тебя.

– Спасти меня? – переспросил он. – Если бы ты оставил его в живых, все могло бы сойти за обыкновенную драку. Мы вернули бы деньги и раз и навсегда покончили бы с этой историей. А теперь на нас повисло убийство.

– Все, что я сделал, – это довел до конца то, что начал ты. Мы вместе совершили убийство. Если бы ты не ударил его первым, мне бы не пришлось брать грех на душу.

Этот довод, казалось, сломал его. Он притих; сняв очки, потер их о куртку, потом снова надел.

– Теперь нас уж точно поймают, – сказал он.

– Нет, Джекоб, не поймают. Мы совершили преступление, но постарались замести все следы. Единственное, что нас может выдать, – это твоя слабость. Если ты сломаешься и это станет заметным, все пропало.

– Я возьму себя в руки.

– Тогда нам ничего не грозит.

Он пожал плечами, словно говоря: «Поживем – увидим» – и мы оба уставились на маленького мальчика, проезжавшего мимо на велосипеде. Он старательно крутил педали, следуя по самой середине улицы, упорно сопротивляясь встречному ветру. На нем была черная маска горнолыжника, и в ней он выглядел жутковато, почти как террорист.

– А Лу мы расскажем? – спросил Джекоб.

– Нет.

– Почему нет?

Я почувствовал, как меня передернуло от этого вопроса. Откуда-то из глубин подсознания выплыло слово «сообщник», и, наверное, впервые в жизни я задумался над истинным его значением. Это было магическое слово; оно сводило людей друг с другом, крепко-накрепко связывало их судьбы. Мы с Джекобом вместе совершили преступление, и отныне ничто уже не могло распутать клубок, в котором сплелись наши жизни. То, что Джекоб оказался трусливее меня, было не так уж важно. В нашем зловещем союзе мы были на равных и одинаково зависимы друг от друга. Возможно, сейчас он был слишком взволнован, чтобы это осознать, но я не сомневался, что со временем, когда эмоции улягутся, он все поймет. Я повернулся к нему.