Дейлт заметил, что Эл разглядывает его левую руку.

— А, заметили другой цвет кожи?

— Трудно было бы не заметить.

Он взглянул на свою кисть, медленно поднял ее с колена, повернул, вытянул желтые пальцы с золотыми лунками ногтей, открыл веснушчатую ладонь. За четкой гранью на запястье кожа приобретала нормальный цвет. Острый меч Антона рубил чисто.

— Несколько лет назад во время неудачного химического эксперимента цвет кожи на руке навсегда изменился.

Эл нахмурилась.

— Полегче, Стив, — предупредил Пард. — Она все-таки медик, может и не поверить твоей старой байке.

— Это легко поправить, — заметила она после паузы. — Я знаю на Толиве нескольких пластических хирургов…

— Спасибо, не надо, — перебил ее Дейлт, покачав головой. — Пускай так остается, в напоминание, что впредь надо быть осторожней. Я мог погибнуть.

— Молодец! Упрямо настаиваешь на своем! Почти двести лет не даешь мне исправить эту неприглядную пигментацию. Признаю свою вину. Никогда раньше не занимался реконструкцией членов и…

— Да-да-да. Ошибся с меланином. [4] Не хочу вспоминать, сколько раз мы это обсуждали.

— Я исправил бы ошибку, если бы ты позволил. Противно даже думать, что у тебя одна рука желтая. Меня это угнетает.

— Потому что ты импульсивный одержимый маньяк.

— Ха! Так выражаются лишь слизняки, унижающие перфекционистов!

Эл перевела взгляд на седую прядь волос на макушке:

— Тоже результат несчастного случая?

— Очень опасного, — серьезно кивнул Стивен.

— Нечестно! Я ничего не могу сказать в свое оправдание!

Она откинулась на спинку кресла, внимательно, с искренним любопытством разглядывая собеседника.

— Золотая рука, серебряная прядь, крупный огненный камень на шее… Весьма впечатляюще, Стивен Дейлт.

Он небрежно повертел в пальцах драгоценный камень.

— Память о прежних, гораздо более рискованных предприятиях. Чистая сентиментальность.

— По цвету вы весьма ценный объект для любого микробиолога, — заметила девушка с очень теплой улыбкой. — Наверняка поднимете в ММК крупные волны.

Через несколько дней они сидели в салоне орбитальной станции, глядя на вращавшуюся внизу Толиву, выпивая в ожидании челнока. Проплывавший мимо дородный мужчина в синем джемпере притормозил и тоже присмотрелся.

— Правда, красиво? — спросил он, и оба согласно кивнули. — По какой-то мне самому непонятной причине я всякий раз, видя такую картину, чувствую себя полным ничтожеством. А вы?

Эл проигнорировала вопрос и спросила в свою очередь фактически утвердительным тоном:

— Вы не с Толи вы?

— Нет. Лечу на Нику. Придется ждать здесь на орбите удобной пересалки для дальнейшего прыжка. Никогда тут не был. — Он кивком указал на планету внизу и добавил: — Почему вы так уверены, что я не с Толивы?

— Никто из жителей планеты никогда не сделал бы подобного замечания, — мгновенно ответила Эл и сразу же потеряла интерес к беседе.

Дородный мужчина помедлил, пожал плечами и поплыл дальше.

— В чем вообще дело? — полюбопытствовал Дейлт. — Что он сказал настолько неподобающее уроженцу Толивы?

— Как я вам уже говорила, мы смотрим на вещи иначе. Человеческая раса освоила крошечную планету множество световых лет назад, создала технологию, которая нам позволяет сидеть на орбите некогда чужой планеты, уютно и спокойно потягивая ядовитый напиток в ожидании, когда другой корабль доставит нас вниз. Уверяю вас, принадлежа к этой расе, я чувствую себя кем угодно, только не ничтожеством.

Дейлт, глядя вслед пассажиру, который завязал дискуссию, заметил, что тот на ходу пошатнулся. Стараясь восстановить равновесие, шире расставил ноги, остановился, щурясь в пустоту, по лицу потекли капли пота, оставляя на синем джемпере темные пятна. Потом вдруг повернулся, всплеснул руками, перекосился от ужаса и неразборчиво завопил.

Эл, не говоря ни слова, вскочила, выхватила микрошприц из висевшей на поясе сумочки и бросилась к мужчине, уже превратившемуся в воющий и бормочущий комок страха. Прижала овальную головку инструмента к шее сбоку, нажала на поршень.