Он начал оборачиваться, чтоб можно было встретить преследователя лицом к лицу - и тут-то на шее Джека сомкнулись руки Джорджа. Пальцы стиснули горло, перекрыли кислород. Он в последний раз судорожно втянул воздух, широко разевая рот, и перестал дышать.

– Я не заика, - донесся из-за спины шепот Джорджа.

Джек выронил осиное гнездо и оттуда яростной желто-коричневой волной хлынули осы. Легкие горели. Перед глазами все колыхалось, но взгляд Джека упал на таймер, и чувство торжества вернулось, а с ним - вздыбленный вал праведного гнева. Вместо того, чтобы соединять таймер с динамитом, провод тянулся к золотому набалдашнику массивной черной трости, вроде той, которую завел себе отец Джека, попав в аварию с молоковозом Джек ухватил её, и провод отделился. Руки ощутили тяжесть трости - здесь она казалась на своем месте. Он широко размахнулся. На обратном пути трость зацепила провод, с которого свисала лампочка, и та закачалась из стороны в сторону, отчего тени, окутывающие комнату, пустились отплясывать на полу и стенах какой-то чудовищный танец Опускаясь, палка ударила что-то очень твердое. Джордж завизжал. Пальцы, сжимавшие горло Джека, ослабли.

Вырвавшись на свободу из рук Джорджа, Джек быстро обернулся. Джордж стоял на коленях, пригнув голову, обеими руками закрывая макушку. Под пальцами проступала кровь.

– Пожалуйста, - робко прошептал Джордж, - отпустите меня, мистер Торранс.

– Сейчас ты свое получишь, - прорычал Джек.
– Клянусь Богом. Щенок. Никчемная шавка. Сейчас, клянусь Богом. До капли. До последней поганой капли!

Над головой покачивалась лампочка, плясали тени. Джек замахивался вновь и вновь, нанося удар за ударом, поднимая и опуская руку, как робот. Окровавленные пальцы Джорджа, защищавшие голову, скользнули, но Джек все опускал и опускал трость - на шею, на плечи, на спину с руками. Вот только трость перестала быть тростью и превратилась в молоток с яркой полосатой ручкой. В молоток, у которого одна сторона помягче, а другая - потверже. Рабочий конец был выпачкан кровью, на него налипли волосы Потом монотонные размеренные шлепки, с которыми молоток врезался в тело, сменились гулким стуком, раскаты которого эхом гуляли по подвалу. Да и голос самого Джека стал таким же - гулким, бестелесным.

Но одновременно, как это ни парадоксально, он зазвучал слабее, невнятно, обиженно... будто Джек был пьян.

Коленопреклоненная фигура медленно, умоляюще подняла лицо. Собственно, лица уже не было - лишь кровавая маска, из которой выглядывали глаза. Размахнувшись для последнего свистящего удара, Джек полностью разогнал молоток и только потом заметил, что полное мольбы лицо у его ног принадлежит не Джорджу, а Дэнни. Это было лицо его сына.

– Папочка...

И тут молоток врезался в мишень, он ударил Дэнни прямо между глаз, закрывая их навсегда. Джеку почудилось, будто где-то кто-то расхохотался..

(Нет!)

Когда он очнулся, он голышом стоял над кроваткой Дэнни с пустыми руками, обливаясь потом. Последний крик Джека раздался лишь в его воображении. Он снова повторил, на этот раз шепотом:

– Нет. Нет, Дэнни. Никогда.

На подгибающихся, будто резиновых, ногах Джек вернулся в постель. Венди спала глубоким сном. Часы на ночном столике показывали без четверти пять. Он лежал без сна до семи, а когда зашевелился просыпающийся Дэнни, перекинул ноги через край кровати и начал одеваться. Пора было идти вниз проверять котел.

33. СНЕГОХОД

Вскоре после полуночи, пока все спали беспокойным сном, снег прекратился, насыпав на старую корку ещё восемь дюймов. Тучи разошлись, свежий ветер унес их прочь, и теперь

Джек стоял в пыльном слитке солнечного света, пробивающегося сквозь грязное окошко в восточной стене сарая.

Помещение было длиной почти с товарный вагон и не уступало ему по высоте. Пахло машинным маслом, бензином и смазкой, а ещё (слабый, вызывающий ностальгию, запах) - прелой травой. Вдоль южной стены, как солдаты на смотре, выстроились в ряд четыре мощные газонокосилки. Те две, на которых можно ездить, напоминали маленькие трактора. Слева расположились: бур-машина; закругленные лопаты, которыми подравнивают поле для гольфа; цепная пила; электрическая машинка для стрижки живой изгороди и длинный тонкий стальной шест с красным флажком на макушке. "Мальчик, чтоб через десять секунд мой мяч был тут. Получишь четвертак". "Да, сэр".

У восточной стелы, особенно ярко освещенной утренним солнцем, громоздились один на другом три стола для пинг-понга. В углу - грудой сваленные грузовики для шаффлборда ["Шаффлборд" - игра, где игроки с силой ударяют по диску и тот должен проскользнуть через игровую площадку (обычно 45 футов) на одну из пяти отметок, за которые начисляются очки (Прим перев)] и комплект для игры в роке - скрученные вместе проволокой воротца, яркие шары, уложенные во что-то наподобие картонки для яиц (ну и странные же у вас тут куры. Уотсон... да, а видели б вы тех зверюшек на газоне перед фасадом, хе-хе) и два набора молотков в стойках.

Джек подошел к ним, для чего пришлось перешагнуть через старый восьмигнездный аккумулятор (несомненно, когда-то он сидел под капотом тутошнего грузовичка), устройство для подзарядки и пару лежащих между ними мотков кабеля с разъемами Дж. К. Пенни. Вытащив из той стойки, что была ближе, молоток с короткой ручкой, Джек отсалютовал им, как рыцарь, приветствующий перед битвой своего короля.

На ум опять пришли кусочки сна (который уже спутался и поблек) что-то про Джорджа Хэтфилда и отцовскую трость.

Этого хватило, чтобы Джеку стало не по себе от того, что его рука сжимает молоток - обычный старый молоток для игры в роке на свежем воздухе. Довольно абсурдно, но Джек почувствовал себя немного виноватым. Не то, чтобы роке был такой уж распространенной игрой для улицы, сейчас куда популярнее крокет - более современный родственник... и, уж если на то пошло, детский вариант этой игры. Внизу, в подвале, Джек обнаружил заплесневелый сборник правил роке, напечатанный в начале двадцатых годов, когда в "Оверлуке" прошел Североамериканский турнир по этой игре. Да, игра что надо.