Рори прекратил свои рывки.

— Что такое, Рори? Какого черта? — заорала Дженни, разозленная тем, что он прервался, когда она почти достигла первого оргазма после родов.

Они услышали мягкий глухой стук в кроватке.

— Ребенок... он поднялся, смотрел на нас, — слабо сказал Рори.

— Не будь глупым, черт возьми! — прошипела Дженни. — Давай, Рори, трахай меня! Трахай меня!

У Рори, несмотря на этот призыв, все опустилось, и он вышел из нее.

— Но... оно стояло...

— Заткнись, бога ради! — она потянулась, со злостью натягивая на них пуховое одеяло. — Это не Оно, Он это Он. Твой собственный сын, черт побери! — и она отвернулась от него.

— Джен, — он положил ей руку на плечо, но она оттолкнула ее; от его вялого расслабленного поглаживания ее тошнило.

После этого они решили, что пришло время поместить ребенка в комнату, которую они превратили в детскую. Дженни нашла всю эту ситуацию жалкой, но если Рори был так сильно этим удручен, ну, значит, так тому и быть.

На следующую ночь ребенок тихо лежал, бодрствуя в новом для себя месте. Рори пришлось признать, что его поведение идеально -он никогда, казалось, не плакал.

— Ты, похоже, никогда не плачешь, да, Том? — задумчиво спросил он, стоя над младенцем в кроватке.

Дженни, которую ночью охватила паника из-за молчания ребенка, послала в детскую Рори проведать его.

Я никого не боюсь. Помню как меня приперли к стенке те недоношенные лохи из Кесснока, когда мы разнесли их в пух и прах на Айброксе. Я просто закричал: «Давайте, подходите, ебаные придурки». Я сейчас лопну от злости, потому что эта очкастая свинья уже на пять минут опаздывает меня кормить, вот сука. Проклятая дыра.

Мог бы и угостить чертовым Becks.

В состоянии молодого человека в госпитале по-прежнему не было изменений, хотя теперь доктор Кэллахэн был уверен, что он использует свое поведение для привлечения внимания, чтобы удовлетворять свои основные потребности в еде, изменениях и регуляции температуры тела. Двое молодых людей в спортивных куртках с капюшоном пришли повидать его.

Их звали Энди и Стиви.

— Какой, блядь, стыд и позор, — выдохнул Энди. — Коко накрылся. Просто лежит здесь, мотая головой, как ребенок. Во дела.

Стиви печально кивнул головой.

— Кто бы мне сказал, что чертов Коко Брайс будет вот так лежать.

К ним подошла сестра. Приятная, с открытым лицом, средних лет женщина.

— Попытайтесь поговорить с ним о каких-нибудь вещах, которые вы делали вместе, о том, что ему было интересно.

Стиви уставился на нее, озадаченно открыв рот; Энди выдавил из себя смешок, насмешливо качая головой.

— Ну вы знаете, типа диско и поп, такого рода вещи, — охотно предложила она. Энди и Стиви поглядели друг на друга и пожали плечами.

Слишком тепло.

— Уаааа!

— Так, — сказал Энди. — Да, ты многое пропустил, валяясь здесь, Коко. Полуфинал, понимаешь? Мы ждали этих козлов из Абердина на Хэймаркет. Отпиздили их по полной программе, чувак, преследовали их до станции, загнали в поезд, чуть по путям не размазали, всю кодлу! Полиция просто стояла там, не втыкая, что на хуй делать. Во как! Клево все прошло, а, Стиви?

— Охуенно, чувак. Пару ребят забрали; Гари и Митци из той компании.

— Уаааа!

Они поглядели на их вопящего, ни на что не реагирующего друга и на некоторое время погрузились в молчание. Затем Стиви начал:

— И ты пропустил тусу в Rezurrection, Коко. Там было настоящее безумие. Как нам вставило с того сноуболла, Энди!

— Башню сорвало. Я танцевать не мог, но вот он отрывался всю ночь. Я просто хотел болтать с каждым встречным чуваком. Чистый расколбас на всю ночь, кореш. Тут сейчас появились какие-то чертовски хорошие Экстази, Коко. Можно офигенно закинуться, оттянуться, рвануть по клубам и клубиться до озверения...

— Бесполезно, твою мать, — промычал Стиви. — Он нас не слышит.

— Это слишком безумно, блядь, кореш, — признался Энди. — Не могу вынести все это дерьмо.

Кормежка.

— Уаааа! УАААА!

— Это не Коко Брайс, — сказал Стиви. — Не тот Коко Брайс, которого я по любому знал.

Они вышли, когда пришла сестра с едой. Все, что Коко съел, был холодный, жидковатый суп.

Рори с неохотой снова вышел на работу. У него росло беспокойство насчет Дженни. Он был озабочен тем, как она обращалась с ребенком. Для него было очевидно, что она страдает от некой формы пост-натальной депрессии. Из холодильника исчезли две бутылки вина. Он ей ничего не сказал, ожидая, что она сама поднимет этот вопрос. Он должен приглядывать за ней. Мужчины в его группе поддержат его; они восхищались им не просто из-за того, что он был в ладах со своими чувствами, но также из-за его бескорыстной отзывчивости к нуждам его партнера. Он помнил мантру: осведомленность — семьдесят процентов решения проблемы.