От злости Штефан даже протрезвел. Алисия же вздрогнула, услыхав грозное слово «была».

— Но я не заметила ее рядом с тобой! — попыталась она оправдаться. — И я действительно была рада видеть тебя, от счастья себя не помнила. Конечно, это так беспечно с моей стороны, больше такого не повторится. Но ее эта сцена не задела никоим образом. Штефан, я знаю, что это так.

— Откуда тебе это знать?

Алисия опустила глаза и замолчала. Ей даже удалось снять со Штефана рубашку, пока он упрямо ждал ее ответа. Он и не заметил этого, потому что думал совсем о другом.

Штефан повторил вопрос, не заботясь о своей интонации:

— Я спрашиваю, откуда ты знаешь? Не глядя на него, Алисия слегка поежилась и стала расстегивать брюки Штефана.

— Прости, Штефан, но я поговорила с ней днем, — сказала она.

Снова последовало молчание.

— Ну и? — Терпение Штефана явно истощалось.

— Она сказала, что когда узнала о твоей любовнице, у нее словно гора с плеч свалилась: ты не будешь настаивать на необходимости исполнять супружеский долг.

Штефан стряхнул руки женщины и отскочил в сторону, буквально закипая от злости.

— Черт возьми! Прямо так и сказала?

— И еще кое-что.

Алисия замялась и снова замолчала. Поглядывая на полуобнаженного Штефана, она почувствовала прилив желания. Хотя она и не любит его, но он великолепен в постели, этого у Штефана не отнимешь. А она так соскучилась по ласкам, что едва дождалась его.

— Что еще? — потребовал Штефан.

— Штефан, тебе будет неприятно услышать это, — тихо произнесла Алисия.

Штефан в сердцах ударил ладонью по спинке кровати:

— Ну?

— Она призналась, что ей невыносим вид твоих.., словом.., ей не нравятся…

Она недоговорила и уставилась на его левую щеку. Это был сильный удар для Штефана, а для Алисии — верный. Его лицо побагровело так, что и шрамов не стало видно. Алисия даже удивилась, насколько он привлекателен, когда не видно этого уродства. И почему она сама придает этому изъяну такое значение? Впрочем, если бы не сомнения Штефана по поводу своей внешности, ей бы не видать его никогда. Уж с ней бы он не связался, это точно, когда столько красоток вокруг.

Теперь, одержав маленькую победу, Алисия могла приступить к атаке на принцессу.

— Она просто тщеславная девчонка, Штефан. Чего еще можно ожидать? Ей прекрасно известно, что она красавица и может заполучить любого, кого только пожелает….

— Довольно!

Штефан и не подозревал, какой болью отзовутся в нем эти жалящие слова. Он был поражен в самое Сердце — Таня не смирится с его уродством. А он еще поверил, что она ничего не замечает, что ей нравятся его глаза. Она всегда отталкивала его, отказывала ему — вот и доказательство ее отвращения. А все эти поцелуи, объятия, охи и вздохи — привычные уловки шлюхи. Однако тщеславной ее никак не назовешь, менее тщеславной и самовлюбленной девушки, чем Таня, он не встречал. Выходит, это единственное ее достоинство.

Штефан и не заметил, как подошла Алисия, только почувствовал прикосновение ее обнаженной теплой груди к своему телу. Она крепко обняла его.

— Я помогу тебе забыть обо всем, Штефан, — раздался ее шепот, — ты знаешь, я это умею.

Да, он хорошо знал это. И еще ему необходима была сейчас женщина, он до боли хотел совокупления. А эта может доставить удовольствие.

Таня не могла долго заснуть ночью — ей не хватало покачивания корабля на волнах, к которому она привыкла за время долгого плавания. Но вовсе не это вызвало ее бессонницу. Волнение не могло улечься — столько всего случилось и столько она пережила за прошедший день. Она лежала с открытыми глазами, тщетно пытаясь успокоиться. Девушка вздрагивала от малейшего шума, поэтому когда ручка двери тихо скрипнула и повернулась, она услыхала и это.

Сначала она не догадалась, что это за звук. Было темно, потому что даже огонь в камине, согревавший и освещавший комнату, уже погас. Она не видела, как открылась дверь, всматриваясь в кромешную тьму и не понимая, что происходит. Но опять все стихло. Ни щелчка, ни шагов — ничего, что могло бы насторожить ее.

Прошло несколько минут в полной тишине. Попытки уснуть ни к чему не приводили. Тане было не по себе. И тут она услышала, как тихонько скрипнула половица очень близко от кровати.

Она широко раскрыла глаза, и если до этого она просто прислушивалась с беспокойством к непонятным звукам, то теперь испуганно протянула руку под подушку за своим ножом. Держать оружие при себе по ночам вошло у нее в привычку еще со времен ее жизни в таверне, и она, к счастью, не изменила ей до сих пор. Но едва ее пальцы коснулись лезвия, как кто-то выхватил подушку и накрыл ею лицо Тани.

В этот момент Таня подумала, что так в кромешной тьме и убить могут, но не могла в это поверить. И очень скоро убедилась в обратном: кто-то придавил подушку так, чтобы она не могла дышать. Ее хотят задушить!