– Благодарю вас, мистер Лоуген, – холодно ответил тот.

– Теперь Петер намеревается работать у меня, – сказала Регина.

– По крайней мере у вас есть возможность, – Лоуген вновь обратился к Регине, – начать, имея на руках такие козыри.

– Какое замечательное совпадение, что я встретила вас, мистер Лоуген! – воскликнула Регина. – Мне бы очень хотелось поговорить с вами, пока мы путешествуем. То есть если вы не против. Но, может быть, вам не захочется снабжать сведениями возможного конкурента?

Лоуген мягко улыбнулся.

– Вы, конечно, слышали это наше словечко? Конкуренция – американский образ жизни. Большая конкуренция вынуждает фирмы работать весьма плодотворно.

– Может ли мистер Тиффани подписаться под этим заявлением?

– Процветание Чарльза Тиффани основано на конкуренции, и он, судя по всему, навсегда останется примером. Но Чарльз Тиффани не так давно умер.

– Я знаю, читала о его смерти. Полагаю, его очень не хватает фирме, – проговорила Регина сдержанно.

– Ну, его репутация и престиж позволяют его фирме крепко стоять на ногах. Его сын Луис – почти полная противоположность отцу. Чарльз Тиффани вел скромный образ жизни, а его сын… типичный кутила. Разумеется, образ жизни Чарльза Тиффани более способствовал созданию атмосферы респектабельности, необходимой для торговли предметами роскоши, чем раскованный, скажем так, образ жизни его сына. Всегда ведь есть люди, которые считают, что торговля предметами роскоши, в особенности бриллиантами, – отвратительное дело, поскольку бедняки живут впроголодь. И если у торговца репутация достойного человека, это как-то облагораживает его дело.

Регина посмотрела на него с интересом.

– В ваших словах я улавливаю нотку неодобрения по адресу молодого Тиффани.

– Луис еще действительно молод и не так долго руководит фирмой, чтобы я мог прийти к каким-либо определенным выводам. Хотя Чарльзу, естественно, хотелось, чтобы сын работал в его фирме, Луис в юношестве почти не выказывал серьезного интереса к делу отца. Он терпеть не мог школу, но любил возиться с цветными камешками и кусочками битого стекла. Отец разрешил ему бросить колледж и уехать в Париж, где он занялся изучением живописи. Кое-какой талант художника у него был, – продолжал американец, – но он бросил живопись, решив, что его истинная сфера – декор. Он вернулся в Штаты и открыл «Студию Тиффани». Под его руководством эта студия оформляла интерьеры многих известных особняков и клубов, в основном в восточном или мавританском стиле, роскошном и впечатляющем. Сам он работал не совсем в стиле ар нуво, [2] но довольно близко к нему. Самые лучшие свои вещи он создал в цветном стекле. Его достижения в этой области часто сравнивают с живописью постимпрессионистов.

Его фирма, – рассказывал Лоуген, – была независима от «Тиффани и K°», но Луис использовал магазин компании для торговли своими изделиями, особенно стеклом. Видите ли, Чарльзу не удалось до своей кончины полностью подключить сына к делам фирмы, но все же он удерживал его в семейном бизнесе.

– Значит, теперь Луис возглавляет фирму?

– Да, и, как я уже сказал, еще рано говорить, как в дальнейшем пойдут у фирмы дела под его руководством. Но уже и сейчас ясно: кое-какие изменения в общем направлении неизбежны…

Рассказ Лоугена прервал официант, который подошел, чтобы забрать у него тарелку из-под десерта, и Регина воспользовалась возможностью оглядеться по сторонам. К своему удивлению, она обнаружила, что за столом остались только они двое, даже Петер Мондрэн уже ушел. Она была так захвачена рассказом скупщика камней, что не заметила окончания обеда.

– Кажется, мы с вами проболтали весь вечер, миссис Пэкстон, – улыбнувшись, сказал Уильям Лоуген.

– Похоже, что так. Но все это очень интересно, и мне хотелось бы услышать от вас еще больше.

– Что ж, у нас есть еще несколько дней. – Он отодвинул свой стул, поднялся и подал ей руку. – Наверное, в зале сейчас танцуют. Могу ли я пригласить вас?

– Ноя… – Регина растерялась, вдруг заметив, что Уильям Лоуген не только интересный собеседник, но и очень привлекательный мужчина, спокойный и сдержанный. – Должна признаться, что мне не часто доводилось танцевать в бальных залах, да и вообще где бы то ни было. В Лондоне у меня очень мало времени для светской жизни.

– Вашего мужа светская жизнь не интересует? Регина заколебалась:

– Я вдова, мистер Лоуген.

– Сочувствую вам. Терять кого-то, кого вы любите, это так печально.

Солгав, Регина почувствовала неловкость и потому старалась не смотреть ему в глаза.

– Да, конечно, это верно.

– Поэтому вы и уехали одна, если не считать мистера Мондрэна. Уехали в другую страну, чтобы начать там новую жизнь. Очень смелый шаг с вашей стороны, должен вам сказать.

Регина улыбнулась, радуясь, что разговор перешел на другое. Внезапно ей пришло в голову: вдруг кто-то спросит, сколько же времени она вдовеет? Это поставит ее в затруднительное положение. Если муж умер давно, он не может быть отцом ее еще не родившегося ребенка, если же умер недавно, ей следовало бы носить траур! Правильно говорит старая пословица: «Ложь на лжи едет, ложью погоняет». Вот, не продумала заранее во всех деталях, а как теперь? Как правдоподобно подать всю ее историю?