Шрифт:
– Нужно было вина купить, – досадливо сказал Алексей, накрывая своей рукой руку Фаины, которая перебирала пряди его волос.
– Ага. Без Бахуса Венера холодна, – хмыкнула Фаина. Она воспользовалась минутой, когда Алексей на нее не смотрел, чтобы состроить пресыщенную ядовитую гримасу.
– Что ты сказала?
– Это Теренций сказал. С курса антички запомнилось…
– А?
– Не бери в голову.
5
На следующий день Фаину послали инспектировать почтовые отделения на окраине города.
Хотя основной контингент Клуба проживал в далеких пригородах, городишках и поселках городского типа (туда ездили агитировать желтые автобусы с эмблемой в виде раскрытой книги, над которой склоняли анатомически правильные лица мама, папа и сын), про жителей городских окраин тоже забывать было нельзя. «Курочка по зернышку клюет», – говаривала по этому поводу Волчица, в прошлом – преподаватель Сельхозтехникума.
Инспектору Фаине полагалось выяснить, поступают ли в почтовые отделения плакаты с рекламой Клуба и бесплатные каталоги, отрабатываются ли розданные взятки (приказ развешать всюду плакаты Клуба должен был поступать от начальства), заполняются ли тетрадки со статистикой. Сколько человек выразило интерес к клубным программам? Сколько роздано бесплатных каталогов? Брошюр? Ну и передать конверт с наличностью директрисе отделения номер сорок четыре с высокой, дотверда залакированной прической.
Ясно, что с такой программой Фаина чувствовала себя средним арифметическим между маршалом Жуковым, рекогносцирующим вражеские позиции на Ржевском выступе, и бундесканцлерин Меркель на встрече лидеров Африканского континента. На языке вертелось «расстрелять», «почему ведро не покрашено?» и еще «шайзе!».
Почтовое отделение, которое стояло в плане обхода вторым, хотя и имело номер из двух четверок, выглядело максимум на трояк.
Советское, постсоветское и навсегда русское сопряглись в его, с позволения сказать, дизайне в неказистый, но живучий, как дворняга, визуально-смысловой конгломерат: на старорежимном стенде «Передовики производства» с вырезанными из пенопласта красными буквами чванились усыпанные червонцами плакаты лотереи «Миллион» и непотопляемой «Спортлото», а под вывеской «Наш почтовый индекс…» и «Сегодня… число» была приколочена полка, где сияли мягким византийским светом Богоматерь Оранта, Спас в Силах и Николай Угодник.
Полуподвальное помещение с пожелтелым плющом на стене и вытершимся линолеумом было наводнено женщинами за тридцать.
Все они стояли в очередях, с разной степенью унылой обреченности опершись о стены, и затравленно взирали на входящих.
Девицы с той стороны стекла оголтело лупили штампами по конвертам и обертывали бандероли. «Деньги на погребение кто выдает? Моя фамилия Ясюк!», «Сколько стоит заказное по России?», «Коммунальные платежи до которого часа принимаете?»
Фаина остановилась возле рекламного стенда и вынула записную книжку – фиксировать.
«Так-с. Плакат формата А2 имеется. Это плюс. Но плакат прошлогодний, вариант K–014 „Басков с букетом“, один из телефонов на нем устаревший. Это минус. Фирменный желто-красный ящик с каталогами есть. Это плюс. Но туда зачем-то навалены бесплатные номера газеты „Садовод и Огородник“. Это минус…»
Рядом с Фаиной беседовали двое немолодых мужчин, которые дожидались своей очереди в окошко заказной корреспонденции.
Один, с китайским фотографическим кофром на плече, держал в руках широкий, втрое шире обычного, тяжеленький конверт с разъезжающимися строками адреса, но без марок – как видно с фотографиями. Второй был типичным интеллигентным прилипалой – ожидал, когда его товарищ отошлет-таки свое заказное и угостит его выпивкой.
Фотограф бравировал перед бедно одетым товарищем своей востребованностью.
– Вчера службу знакомств снимал, «Гименей». Знаешь, в Доме пионеров. Там еще вывеска: «Замуж в Европу».
– Возле военной прокуратуры?
– Ага.
– Типа невесты наши, женихи – ваши. Службе по пятьсот еврашек с каждого заключенного брака.
– Чтоб я так жил, – крякнул собеседник.
– Ага. Бабцы ломятся как ненормальные. Фотографий приличных ни у кого нет. Ну то есть им кажется, что есть приличные, а директору так не кажется, у них же там все «евро». Ну, мне директор позвонил, одноклассник мой Эдик. Говорит, подсобляй. Ну я тут как тут, сделал им скидку – за опт. Захожу, а у них там помещение танцкласса, телки сидят на стульях вдоль стен с зеркалами. Все такие загадочные, приоделись, смотрят бешено так, будто глазами хотят изнасиловать… Сюр, понимаешь?
– Да ладно – сюр.
– Тут я захожу, бухаю штативом об паркет и говорю так, по-командирски: «Товарищи невесты! Сниматься будем по пояс!» Угадай, что эти дуры тут начали делать?
– А я знаю?
Фотограф наклонился к приятелю и понизил голос, но Фаина все равно расслышала.
– Они со своих стульев повскакивали и начали блузки расстегивать, лифчики скидывать. Они думали, я их голыми по пояс снимать буду.
– Хм, – осклабился собеседник.
– Начали сниматься, потом пришел Эдик, начал им нотации читать. Типа что вы на себя понапяливали, дуры? Хотите замуж за иностранца? Так, быстро все в «Секонд хенд», два раза в машине прокрутили – и надели, без разговоров. А то, говорит, вы, девочки, в этих своих тряпках с вещевого рынка на шлюх похожи, а не на хранительниц домашнего очага!
Ну и далее в том же духе. Фаина устала слушать. Она поняла, что если сейчас же не выкурит длинную тонкую сигарету, то, не ровен час, упадет в обморок от духоты, глухого рокота голосов, от испарений беспросветного человеческого быта.
Ступеньки, выложенные желтым кафелем, вывели Фаину к свету. Она пристроилась возле бетонной урны, закурила.
Слева от жестяного козырька почтового отделения горела вывеска: «Интернет-кафе».
Сквозь чистое металлопластиковое окно виднелись два ряда компьютеров, каждый со своей, обведенной кружком, черной цифрой на мониторе.