Вернер подошел к деннику. Майкл гладил шею Черной Звезды, что-то шепча ему на ухо.

Он оглянулся.

– Спасибо, отец, – просто сказал Майкл. В тусклом свете глаза его сверкали, будто в них были слезы. Потом он сделал властный жест, и мгновение близости кануло в вечность.

– Джон, седло и уздечку! – крикнул молодой человек. – Я должен проехаться на нем! Немедленно!

– Как, сынок? Сейчас, ночью? – растерянно проговорил Вернер. – Ведь гости еще не разошлись!

Глаза Майкла сверкнули. Он презрительно вскинул голову.

– Гости! Стадо хихикающих баб, в головах у которых сидит одна-единственная мысль – как бы выскочить за сына хозяина «Малверна»! А мужчины… они только и знают, что говорить об урожае да ценах на табак. Неужели вы не понимаете, отец, что с меня хватит всего этого? Существует еще целый мир! – он широко повел рукой. – Я должен увидеть хоть какую-то его часть! Должен!

Вернер молчал. Не запретить ли Майклу ехать? Но он колебался слишком долго, и Джон, приняв его молчание за согласие, накинул на Черную Звезду уздечку и вывел его из денника. С помощью второго раба Джон положил на спину жеребца седло и затянул подпругу под животом коня. Тот стоял на удивление послушно, устремив влажные глаза на Майкла, словно предвкушал, как помчится сейчас через ночной мрак с Майклом на спине.

Усмехнувшись, Майкл принял у Джона поводья. Сильный прыжок – и вот он уже в седле. Вся одежда Майкла была черного цвета, если не считать белой рубашки с кружевным воротником, поэтому юноша казался одним целым с конем. Он натянул поводья, конь встал на дыбы. У Вернера мелькнула мысль о кентавре, но он отогнал ее – слишком уж она была фантастичной.

Конь опустил копыта, и земля дрогнула. Молодой человек легко сжал каблуками черные сверкающие бока.

Вернер шагнул вперед.

– Сынок, подожди! Куда ты?..

Но поздно. Черная Звезда уже мчался к открытой двери конюшни; Майкл управлялся с ним с легкостью опытного наездника.

Он повернул голову к Вернеру, ярко сверкнули белые зубы. Молодой человек что-то прокричал, но слова заглушил грохот копыт, а потом и конь, и наездник исчезли в ночной тьме.

Подойдя к дверям, Вернер еще долго вслушивался в затихающий стук копыт.

Наконец он направился к дому, тяжело ступая, пытаясь придумать объяснения неожиданному исчезновению сына, – ведь кое-кто из гостей еще оставался.

Майкл и раньше, бывало, не ночевал дома иногда по две-три ночи. Но прошла неделя, как от него не было никаких вестей, и Вернер забеспокоился. Он отправился в Уильямсберг. Большинство из тех, кого он спрашивал о сыне, отворачивались. Через некоторое время Вернер отыскал Майкла – за игрой в карты в одном из самых низкопробных заведений на Глочестер-стрит, в том ее конце, который пользовался дурной славой. Молодого человека окружали жуткие личности – настоящий уличный сброд, лицо Майкла опухло от спиртного, заросло щетиной, одежда была мятой и грязной.

Войдя, Вернер заметил, что перед Майклом возвышается горка выигранных денег.

Он постоял немного, не замеченный игроками. Вернер знал, что избаловал сына. Так ли уж это противоестественно, если речь идет о твоем единственном ребенке? Но Вернер всегда твердил себе, что с возрастом мальчик изменится к лучшему. Оказалось, он ошибся.

Темная ярость охватила Вернера – ярость, дотоле ему не известная. Он шагнул к столу.

Увидев отца, молодой человек отпрянул. Он улыбнулся язвительной и даже жестокой улыбкой.

– В чем дело, отец?

Вернер был охвачен таким гневом, что не решался заговорить. Обретя дар речи, он сказал:

– Майкл, могу я поговорить с тобой?

Тот беспечно махнул рукой:

– Валяйте, отец.

– Наедине, если возможно.

На мгновение их взгляды скрестились. И Майкл отодвинул свой стул от стола.

– С вашего позволения, джентльмены. Я скоро вернусь.

Резко повернувшись на каблуках, Вернер вышел. Он не посмотрел, поднялся ли Майкл, но слышал его шаги у себя за спиной.

Выйдя на улицу, Вернер обратился к сыну:

– Когда ты собираешься домой, мальчик?

– Мальчик? Мне уже стукнул двадцать один год, отец. Забыли? – Майкл вздернул подбородок. От него разило вином. Он проговорил с нарочитой дерзостью: – Я раздумываю, возвращаться ли мне домой или нет. Я еще не решил.

– Стало быть, ты намерен остаться здесь и предаться беспутству? – Голос Вернера задрожал.

– В этом занятии есть много привлекательного. В конце концов, отец, я уже взрослый человек. И намерен жить так, как хочу.