Пусть Париж уступал в населении Вене — это был совершенно другой город, шумом, гамом, карнавальным многоцветием и неустанным коловращением жизни в первые часы прямо-таки подавивший Бестужева.

— Вы действительно прибыли по высочайшему повелению? — спросил Гартунг.

Чуточку сердясь на себя за то, что Париж все еще держал его в плену, Бестужев ответил честно:

— Увы, Аркадий Михайлович, истине это не соответствует, каким бы лестным для меня это предположение ни казалось. Конечно, государь придает нашей миссии большое значение и изволит лично следить за ее ходом, но высочайшим повелением никто из нас не облечен… По-моему, эта формулировка применительно к служебным командировкам почти сошла на нет.

Ах, как импозантен и даже, не побояться этого слова, величествен был Аркадий Михайлович Гартунг, многолетний глава русского политического сыска в Париже! Благородная осанка, удлиненное аристократическое лицо, красиво уложенные седые волосы, небрежная властность в движениях и словах… Без сомнения, он чуточку рисовался перед новоприбывшим — очень тонко, неуловимо почти — но человек, конечно же, был незаурядный, если вспомнить все, что о нем известно… С первых минут Бестужев почувствовал, что попадает под обаяние этого респектабельного господина — и напомнил себе, что всего лишь столкнулся с профессиональной игрой, теми актерскими талантами, которые обязан проявлять всякий принадлежащий к их ремеслу, если ему требуется в кратчайшие сроки обаять собеседника. Напомнил — и не забывал более…

Изящным жестом смахнув длинный столбик серого сигарного пепла, Гартунг продолжал с легкой улыбкой:

— Алексей Воинович, вы уж простите престарелого рамолика… но я, признаюсь вам честно, не буду разубеждать наших французских друзей, отчего-то решивших, что именно по таковой формулировке вы и прибыли. Я не стану подтверждать, но и ничего опровергать не стану, хорошо? Честное слово, это послужит только на пользу делу. Французишки, надобно вам знать — забавный и странный народец. Дважды после известной революции свергали реставрированную монархию, ныне свое будущее иначе как республиканским и не мыслят… но в то же время огромный процент из них испытывает нечто вроде почтительного пиетета перед любыми монархическими атрибутами. Да-да, именно так и обстоит. Всякий из них, важно выпятив грудь, будет битый час распинаться в своих республиканских убеждениях, а вот подсознательно испытывает почтение к титулам, придворным званиям, ко всему, что связано с монархией. Нашим друзьям я, признаться, плачу щедро, французишки, между нами, продажны гораздо более любого из центральных европейских народов… И тем не менее порой для моих здешних конфидентов преимущественное значение имеют даже не деньги, а российский орден в петлицу, медаль с профилем государя, не просто золотые часы, а те, что украшены выложенным бриллиантиками императорским нашим орлом. И если они в вашем лице увидят офицера и дворянина, прибывшего по высочайшему повелению…

— Бога ради, — сказал Бестужев. — Поступайте, как считаете нужным, вашей компетентности можно только завидовать…

— Давайте поговорим сначала о темах бытовых, житейских. Насколько я знаю, в Вене вы действовали с паспортом на немецкую фамилию?

Бестужев старательно изобразил на лице легкое восхищение профессиональной осведомленностью собеседника. На деле он давно знал от Васильева, что Гартунг держит в Берлине и Вене особых агентов, в чью задачу входит информировать его не о дичи, а как раз о деятельности коллег…

— Да, там я был российским немцем, — сказал Бестужев. — Вы же понимаете, в этом случае несколько иное отношение.

— Разумеется. Но вот здесь, во Франции, личина немца, или боша, как лягушатники выражаются, может вам только повредить. Паспортного контроля вы, разумеется, не проходили?

— Нет, конечно, — сказал Бестужев. — С чего бы? Никаких подозрений я не вызывал. Я даже таможенного контроля не проходил по причине отсутствия багажа.

— Отлично. Старый паспорт отдайте мне, я его немедленно уничтожу.

Бестужев усмехнулся:

— Аркадий Михайлович, мысли у нас работали в одинаковом направлении. Старый паспорт я уничтожил, когда экспресс пересек французскую границу, таковы были инструкции.

Он беззастенчиво лгал — старый паспорт и сейчас покоился во внутреннем кармане сюртука. Всего-навсего предосторожность, продиктованная не какими-то подозрениями, возникшими бы после слов Васильева (не было пока что подозрений), а исключительно желанием обеспечить себе некую долю самостоятельности…

Гартунг поднял бровь:

— Вот как? Ну что ж, тем лучше… Вот, возьмите, — он достал из-под бумаг книжку российского заграничного паспорта, положил ее перед Бестужевым. — Теперь вы будете — Иван Савельевич Руссиянов из города Костромы, купеческого сословия. Данные эти я вносил собственноручно, и придумал их тоже сам. «Руссиянов» — тут моментально возникает перекличка со словом «Россия», «Иван» — ну конечно же, привычное для французов, типично русское имя… ну, а «Савельевич» — ради капельки «экзотик рюсс». Все продумано. Консульскую отметку я уже проставил, как мне и положено по… — он тонко улыбнулся, — видимым миру служебным обязанностям вице-консула. Собственно, любой приезжий иностранец должен еще в течение пятнадцати дней после прибытия объявить о себе в префектуре, но это правило существует исключительно на бумаге, никто и никогда его не выполняет, что французов нисколечко не заботит. Да и сомневаюсь я, что вам придется торчать здесь две недели.

— Вашими молитвами… — усмехнулся Бестужев.

— Далее. Поразмыслив, я пришел к выводу, что вам не стоит связываться с отелями. Дорогие и респектабельные порой стесняют людей нашей с вами профессии…

— Да, пожалуй.

— Я знаю, как это бывает: приходится создавать себе некий образ и постоянно следить за его соблюдением, к тому же иные неизбежные встречи с определенными людьми могут привлечь внимание персонала… В общем, я устроил вам гарсоньерку — так французы именуют маленькую холостяцкую квартирку. Она неплоха, в хорошем районе, достаточно близко от центра… Теперь — передвижения… Я позволил себе и тут решить за вас, практически с этого момента мы можете пользоваться «вуатюр де гран ремиз» — постоянный извозчик, нанятый на продолжительное время через компанию, оказывающую услуги именно такого рода.