На экране появились затянутые в перчатки руки — вооружены отверткой и зажигалкой для барбекю, — ретировались. Щелчок. Вновь выползает отвертка, ее кончик исходит паром. Ив закинула руки за голову, отвертка приблизилась к ее левому боку.

Джона закрыл руками лицо и пережидал, пока не стихли шипение обугливаемой плоти и торжествующий вопль. Подняться и уйти. Сейчас же. Так он и сделает. Откроет глаза и поднимется. Сейчас уже ничего не слышно. Вопль стих. Наверное, фильм закончился. Подняться и уйти, не глянув на экран. Упершись ладонями в немытый пол, Джона оттолкнулся и встал на колени. Но пьяный, да еще и с закрытыми глазами, не удержал равновесия, заскользил, веки рефлекторно дернулись, в глаза ударил кадр — пятая доля секунды, не более, но и то слишком долго: ножницы срезают кончик соска.

Проскочил на четвереньках через студию, захлопнул за собой дверь, но не отсек до ужаса внятный оцифрованный вопль и звук (о нет! и все же да) ломающейся кости. По-собачьи приник к унитазу, извергая непереваренное тесто, экзотические напитки, а потом ничего, совсем ничего, но позывы продолжались, выходя слюной и слизью. Джона выдоил в унитаз пылающую слизистую носа и горла, снял рубашку и завернулся в полотенце. Думай как врач, уговаривал он себя, разбери ее на слои: кожа, жир, мышечная ткань, кости, сосуды и нервы. Не человек — медицинский манекен. Привыкаешь рассматривать человеческое тело как объект. Автомобиль, книга-раскраска. Отстраниться. Джона абстрагировался: тела нет, есть только ножницы и кровавое рваное отверстие на том месте, где должно быть упругое и розовое. Абстрагировался — но его почему-то снова вырвало.

Ланс повернулся на бок в ванне, что-то пробормотал про «Вьетнам».

Плитка в ванной пропахла кремом «Голд Бонд», известка почернела. Джону трясло. Невидимые мурашки ползали по нему, забирались в штаны, спускались к стопам, а оттуда наверх, в подмышки. Он принялся яростно растираться полотенцем. С ним что-то не так. Видения. Не было никакого письма, никакого видеодиска. Он уснул, отрубился у себя в комнате. Дурь всегда его дурит, особенно такого качества и количества, да еще после долгого перерыва. Но одного вида унитаза достаточно, чтобы вернулись рвотные позывы. Брюхо отчаянно вопило: выпей что-нибудь, разбавь концентрацию кислоты. Джона ухватился за вешалку для полотенец, подтягивая себя в стоячее положение, но винты вышли из стены, обрушив на Джону дождь известки. Проклиная все на свете, он приподнялся на четвереньки, затем встал. Включил воду в раковине, умыл лицо. Опустил сиденье на унитазе, присел, опустошенный, весь в поту.

Через несколько минут собрался с силами и поднялся.

В студии все еще шел тот фильм. Джона постоял за дверью, прислушиваясь к нормальному на слух разговору. Девичий смех — да, это Ив. Он вошел, собираясь тут же рвануться к экрану и выключить, но замер посреди комнаты, увидев…

На экране мужчина, неровные усы. Покатые плечи, но сам мускулистый, расплылся не от дурной наследственности, скорее от неправильного образа жизни. Кепка «Янкиз» на голове, глаза с тоской и надеждой устремлены в камеру.

Ты готов? — Голос Ив за камерой, поцелуй в микрофон.

Мужчина ответил: Да.

Возбужден?

Да-а.

И я тоже. И я тоже.

Смех.

Хочешь, чтобы я потрогала тебя?

Да.

Скоро потрогаю. Хочешь сперва что-нибудь сказать?

Нет, — ответил мужчина. Он сидел на полу, прислонившись спиной к приземистой тумбочке вишневого дерева. За его спиной предрассветно белело окно.

Кто ты? Скажи мне, кто ты.

Мужчина предъявил старое фото какого-то негра — это вовсе не он.

А я кто?

Он показал другое старое фото, белой женщины, однако не Ив.

Ты меня любишь? Как сильно ты меня любишь. Как сильно.

Мужчина улыбнулся.

Скажи «пока-пока».

Пока-пока.

Кадр дернулся, изображение рывком перенеслось на темную улицу. Шуршание, как будто камеру заворачивают в тряпки.

Примерно шагах в шести на другой стороне улочки тот же мужчина возник возле мусорного ящика. Поплыл в замызганном пальто, рукава свисают ниже запястий. Мужчина, как маятник, крутил головой, поглядывая то в один конец квартала, то в другой. Один раз прервал однообразное движение, помахал той, что за камерой.

Шуршание прекратилось, Ив вошла в кадр, пересекла переулок, направляясь к любовнику. Они о чем-то неразборчиво потолковали. Ив несколько раз продемонстрировала своему ученику движение сверху вниз, он повторял за ней до тех пор, пока, довольная, она не клюнула его быстро в щеку и не указала ему куда-то за пределы кадра.

Оба обернулись на шум проезжавшей машины.

Такси в кадре.

Они ждали, пока такси проедет. Ив что-то сказала. Мужчина двинулся в ту сторону, куда ехало такси, вернулся полминуты спустя, покачал головой. Ив пожала плечами, снова его поцеловала, уже в губы, и побежала обратно к камере, скрылась за ней. Наплыв — отодвинулась — зафиксировала. О’кей.

Она перешла через улицу, встала спиной к партнеру. Тот вытащил из кармана что-то, пристроился в пяти-шести шагах позади.