Вот только временами это казалось чрезвычайно трудным, особенно когда черты Рафаэля, которого она когда-то знала, проступали отчетливее, словно специально, чтобы смущать и ослаблять ее. С его враждебностью она могла легко справиться, могла без усилий противостоять ему и даже получать от этого удовольствие, но в моменты, когда Эль Леон становился Рафаэлем Леоном, ее другом и товарищем детских игр, Аманде приходилось очень трудно. Ей хотелось снова смеяться вместе с ним, радоваться золотым дням и серебряным ночам с человеком, который понимает ее. Прошло так много времени с тех пор, как она была действительно близка с кем-то, кроме Марии, с тех пор, как могла доверять другому, и ей не хватало этой близости. Находиться так близко и в то же время так далеко от простой возможности общаться без необходимости взвешивать каждое слово и действие — вот мучение.

Погруженная в свои мысли и поглощенная трогательной красотой кружевных веток деревьев на фоне темно-фиолетового неба, Аманда заметила подошедшего Рафаэля, только когда он заговорил.

Она опять стояла у окна, как бесценная фарфоровая статуэтка на фоне величественных мексиканских гор. Янтарные глаза Рафаэля скользили по чистой линии ее щеки, слегка вздернутого изящного носика и нежным пухлым губам, которые могли приоткрыться от хриплого смеха или жарких стонов страсти… и он не смог промолчать.

— Ты самая красивая женщина, какую я видел в своей жизни, querida [20] .

Секунду она стояла неподвижно, глядя в окно, как будто не слышала его, потом медленно повернулась и посмотрела ему в лицо, ее голубые глаза встретились с его взглядом.

— Gracias.

Единственное слово на мгновение повисло в воздухе, словно вибрируя от богатства значений, которые Аманда не могла выразить, и Рафаэль понял ее непроизнесенные слова, как всегда понимал, когда они были детьми.

— Я всего лишь сказал правду.

Он был близко, слишком близко; Аманда ощущала его теплое дыхание на своей шее, когда они стояли лицом к лицу в полутемной комнате. Все ее чувства обострились, все, что находится вокруг, казалось, слилось в туманном вихре.

Вечерний бриз принес в дом острый запах вечнозеленых деревьев и нежный аромат цветов, растущих у самой дороги. Мелодичная песня ночных птиц в густой листве только дополняла картину природы. Ежедневные ливни сделали воздух свежим, чистым и прохладным.

Аманда содрогнулась то ли от холода, то ли реагируя на близость Рафаэля. Сухая ветка в огне треснула и рассыпала дождь искр на камни и глиняный дымоход очага, отвлекая ее внимание от неотразимого взгляда Рафаэля.

— Это всего лишь полено в огне, — пробормотала Аманда без всякой необходимости. Рафаэль согласно кивнул; его изящные пальцы скользнули по ее кремовым плечам, открытым благодаря белой крестьянской блузе, которую она носила. У Аманды перехватило дыхание, но она все же смогла запинаясь произнести:

— Странно, не правда ли, как дни могут быть такими теплыми, а ночи настолько холодны, что приходится топить камин?

Что он делает с ней, в смятении подумала девушка, и почему она не сопротивляется его соблазнительному прикосновению, почему придвигается все ближе? Боже, это просто безумие! Эль Леон не Рафаэль, и он опасен. Это тот самый человек, который холодно игнорировал ее все прошедшие недели, выносил суровые суждения и отдавал приказы; тот самый человек, который держал ее жизнь в своих твердых руках — руках, которые привлекали ее все ближе…

Дрожа от незнакомого огня, распространявшегося из глубины до самых кончиков пальцев, Аманда застонала, сдаваясь. Она была игрушкой, глупой игрушкой, но у нее не находилось силы воли противостоять ему. Не сейчас, когда ей так отчаянно нужен кто-то, когда она испугана, одинока и окружена неизвестностью, которая поднимается словно чудище в темноте ночи. Он нужен ей, нужны его сила, уверенность и утешение. Но где же ее решимость победить любой ценой? Исчезла, как дым на ветру.

Осталась только эта мучительная жажда глубоко внутри ее, желание находиться как можно ближе к нему, чувствовать его сильные руки, обвивающие ее плечи, и его губы, прижимающиеся к ее губам, открывающимся, как цветок под утренним солнцем.

Эта сладостная капитуляция вызвала ответ в Рафаэле, и он прижал ее к себе. Если Аманда была не в силах противостоять ему, то он чувствовал себя еще более беспомощным в борьбе со своим вожделением. Бог свидетель, он так старался все эти недели, но, когда они остались вдвоем в одной комнате, все же не мог удержаться, чтобы не прикоснуться к ней. Как будто какая-то неведомая сила влекла его к ней, мощная сила, которой он не мог, да и не хотел долго сопротивляться. Не важно, за кем она была замужем, не важно, что она, не медля ни секунды, предаст его ради своей свободы; он должен обладать этим хрупким волшебным созданием, которое околдовало его много лет назад.