Дьявол и его приспешники! Что же делать?

Птица, тем временем, пришла в себя от удара и начала расправлять крылья. Мне сразу бросились в глаза ее когти — размером с клинок охотничьего ножа, и опасный клюв, уже показавший свою прочность, и размах крыльев метров в пять — больше чем у кондора. А ее маленькие глазки-бусинки глядели на меня с неожиданной злобой, словно я только что разорил ее гнездо и приготовил на завтрак яичницу из всех ее нерожденных птенцов.

Нельзя дать ей взлететь! В воздухе она обретет преимущество, и кто знает, как сложится наша дальнейшая битва — а то, что в покое птица меня не оставит, было понятно. Чем только я успел ее так рассердить?..

Не давая себе задуматься и вновь доверившись инстинктам, я прыгнул на птицу, увернулся от резкого удара клювом и, обхватив ее толстую шею руками, одним движением заскочил ей на спину.

На какое-то мгновение все вокруг замерло: я был доволен собственной сноровкой, а птица глубоко шокирована моей наглостью. Ее тело оказалось на удивление теплым, а перья –мягкими и приятными на ощупь. Вот только пахло от нее ужасно — чем-то тухлым и мерзким.

В следующую секунду птица сделала шаг с края площадки, камнем рухнув прямо в пропасть.

Все завертелось с такой скоростью, что мне оставалось лишь продолжать цепляться за шею черной птицы и надеяться на то, что я удержусь… потому что иначе — короткий полет и быстрая смерть.

В последний момент, когда казалось, что мы непременно разобьемся, птица расправила крылья и стремительно понеслась параллельно земле, ловя восходящие потоки.

Э-нет, так не пойдет! Вновь наверх я не желаю!

Прыгать было опасно. Высота уже опять была приличная, да и скорость птица развила значительную — лучше не рисковать. Все, на что у меня хватило ума, это закрыть левой рукой один глаз птице, правой же я все еще судорожно цеплялся за ее шею.

Птица тревожно заклекотала и резко свернула влево, видно пытаясь определить причину помехи. Я убрал руку, птица полетела прямо, я опять закрыл ей глаз — и мы вновь свернули влево, тем самым развернувшись на сто восемьдесят градусов и опять устремившись к скале, от которой слегка отдалились.

— Кар-р-р! — возмутилась птица.

— Не каркай, самому тошно! — крикнул я в ответ, представив себе, как мы выглядим со стороны: голый человек верхом на гигантской черной птице.

Между тем, птице окончательно надоел наездник, и она лихо повернулась в воздухе, идеально совершив классическую фигуру пилотажа — бочку.

Я все же не удержался, пальцы соскользнули с гладких перьев, но все еще сжимались и разжимались, судорожно пытаясь схватиться за воздух, а я уже летел вниз, успев только открыть рот для последнего предсмертного вскрика. И в этот же момент шмякнулся со всего маха об землю, да так, что дух вышибло.

Благо, что-то слегка смягчило удар. Тряпье какое-то… хотя, откуда тут тряпье? Но, наверное, это меня и спасло.

Голова слегка кружилась, но я нашел в себе силы встать на одно колено. Птица не улетала, она делала большие круги в воздухе и, как мне казалось, готовилась к повторной атаке. Вот же неугомонная тварь! Жаль, я ей перья не повыдергивал!

Потом взгляд мой переместился под ноги и, наконец, я понял, что именно позволило мне уцелеть при падении. Это было не тряпье. Точнее, и оно тоже… передо мной лежал скелет, одетый в истлевшую одежду.

Рухнув на него с высоты, я разрушил его относительную целостность, и теперь ребра пробили некогда плотную льняную рубашку, руки отвалились, берцовые кости торчали из сапог, а череп откатился чуть в сторону, уткнувшись в валявшуюся тут же на земле черную широкополую шляпу.

Демоны и святая преисподня! Что же тут произошло?

Но главное я увидел: на бывшей талии скелета болтался ремень, к которому была прицеплена кобура. А из нее торчала мраморно-белая рукоять револьвера.

В этот момент птица стремительно напала в своем стиле — пикируя с высоты и целясь клювом мне в лицо.

Но в этот раз я был готов: отпрыгнув в сторону, я перекатился через голову, резко развернулся и схватил череп, пялившийся на меня пустыми провалами глазниц.

— Бедный Йорик! — посочувствовал я черепу и с силой запустил им в птицу.

Мой импровизированный снаряд угодил ей прямо в лоб и настолько ошеломил не ожидавшую подобной подлости птичку, что она совершила экстренное торможение в воздухе и зависла на месте, взмахивая для равновесия крыльями.

Череп, отлетев, покатился обратно.

Я же, не теряя времени, подбежал к скелету, схватился за рукоять револьвера и потянул его на себя. Оружие было незнакомым, но внешне очень напоминало «Смит энд Вессон», так называемую «русскую модель», с его шестизарядным барабаном и длинным нарезным стволом.