В-четвертых, нужно понять – а как мне дальше то жить? Все планы из прошлого теперь… в прошлом. Или будущем – тут уж как посмотреть. Как все вернуть назад я понятия не имею. Так что жить мне Сергеем, сыном рабочего, попрощавшись со всем, что знал. И с родными в том числе.

На последней мысли подкатила такая грусть и отчаяние, что глаза помимо воли наполнились слезами, а к горлу подкатил предательский ком. Зашмыгав носом, я минут пять пытался успокоиться, пока проходящая мимо тетка Настасья не заметила моего состояния и не угостила пирожком. С луком и яйцом.

Поблагодарив сердобольную соседку по нашему бараку, я умял угощение и сам не заметил, как грусть отошла на второй план. Похоже детское тело само включило «механизм адаптации», решив смыть все плохое банальным плачем.

– Ладно, Леха, – прошептал я себе под нос, стряхивая крошки с губ. – Теперь ты – Серега. Надо переучиваться. И думать – что делать. Кто виноват – оставим на потом. А сейчас… – тут я огляделся и решительно двинулся по улице вниз.

Знакомыми и друзьями прошлый Сережа обзавестись не успел. Надо исправлять. После чего готовить «ответку» тому гаду «поляку». Оставлять просто так его побои я не собирался. А в одиночку я с ним не справлюсь – не те у нас пока весовые категории.

Как все же изменилась (точнее изменится) Россия за сто лет. Разница культур ощущается буквально во всем. Тут нет ни телевизора, ни интернета, да даже машин – и тех почти нет! Из игрушек – палки, камни да самоделки от родителей. Деревянная лошадка – предмет личной гордости любого пацана, даже более старшего, чем я сейчас, возраста. О выточенном из доски маузере и говорить нечего. Такой пацан на районе сразу становится персоной номер один.

Когда я пошел знакомиться с местной пацанвой, сразу встал вопрос – а о чем мне с ними говорить? Дети обсуждали не марку авто, а породу лошадей да их норов. Какая кобыла смирная, а какая может и лягнуть, если близко подойти. Чем их кормить, да у кого есть такой полезный транспорт.

Выручил уже известный мне «заход» с игрой в «красных-белых». Вот тут все дети проявили редкостное единодушие в желании поучаствовать в такой игре. Но опять пошел спор – а кому быть «белым»? Играть за врага не хотел никто. Мне тоже быть «беляком» не хотелось – репутацию надо нарабатывать, а как ее сделаешь, если изначально будешь за «врага» играть?

Выручила детская считалочка. Постепенно мне все же удалось познакомиться с детьми из своего двора. Многие мои «косяки» и незнание элементарных вещей списывались на малый возраст и то, что я приезжий.

Кроме знакомства с местной детворой, по вечерам я впитывал все, о чем говорили взрослые. Хотелось понять, что творится в мире. Историю я конечно знал, но хорошо также помнил, как в будущем эту самую историю старательно «правили», а иногда откровенно переписывали. И чем больше времени проходило с момента события, тем сильнее были «правки». Потому я считал, что опираться на свои знания по истории двадцатого века не стоит. Да и мало ли – а вдруг я вообще в какой-то параллельный мир попал?

Быт у рабочих, в среде которых я оказался, был незатейлив и скуд. Днем работа, вечером – недолгие посиделки в общем бараке. Отдыхать можно было лишь в воскресенье, и то – работа не заканчивалась. Матери нужно было заниматься стиркой, походом за продуктами, да починкой одежды. Особенно моей – пусть ткань, из которой были сшиты мои штаны и рубашка, была крепкой, но при активном образе жизни рвалась на раз. А «неактивно» тут и не поживешь. То кто-нибудь из взрослых попросит помочь воды натаскать в общий чан в бараке. То дров бабе Мане помочь принести. И плевать, что мне только семь – остальные то на работе. Да и на улице с мальчишками мы не на лавочках мирно сидели.

Отец тоже постоянно занят. Как я понял, его не просто так перевели из Тулы в Москву. Он слесарь, причем аж шестого разряда. Ценный специалист. Завод «Дукс», на который его устроили, расширялся. Более того – там менялось производство. Изначально завод занимался производством велосипедов и автомобилей. Причем велосипедов делали в разы больше, чем мотоколясок. Так их здесь сейчас называют. С 1905 года владельцы завода решили попробовать себя в качестве авиапроизводителей. И уже с 1910 года принялись выпускать аэропланы и даже дирижабли. Авиационное направление в это время – самое высокотехнологичное. Примерно как космическая отрасль в наше время. О велосипедах и автомобилях на заводе не забыли, но теперь этим занимаются лишь отдельные цеха, а не весь комплекс завода.

В апреле этого года один из владельцев завода умер. Второй эмигрировал во Францию. И в «высоких кругах» по словам отца ходят упорные слухи, что скоро завод национализируют. Вот уж не удивлюсь! Насколько помню, в СССР частных заводов не было в природе. Так что если я не в параллельном мире, быть «Дуксу» государственным.

Собственно именно новость о скорой национализации завода в основном и обсасывалась взрослыми по вечерам. Кто встанет «у руля»? Как изменится оплата? И изменится ли? Сократят ли рабочий день, как обещала партия? И все в таком духе.

Свою месть обидчику прошлого «Сережи», в тело которого я попал, я смог осуществить только через две недели.

– Идет! – шепнул Ванька Никифоров.

Я, Мишка Егоров и подбежавший Ванька затаились между стволов лип, почти припав к земле. По плану четвертый наш товарищ – Димка Новиков, должен был привести моего обидчика как раз к этим стволам. «Легенда» проста. Как я узнал, Яник – так звали того подростка – не гнушался и мелким рекетом. Вот Димка и должен был изобразить на все согласного отдать простачка и рассказать про свой «клад». И у него все получилось.