Шрифт:
ОЛЕНЁНОК
1
«Ольга, опомнитесь! Что с вами, Ольга?…»Это блуждает в крови, как иголка…Ну почему – призадумаюсь только —передо мною судьба твоя, Ольга?Полуфранцуженка, полурусская,с джазом простуженным туфелькой хрусткая,как несуразно в парижских альковах —«Ольга» —как мокрая ветка ольховая!Что натворили когда-то родители!В разных глазах породнили пронзительносмутный витраж нотр-дамской розеткис нашим Блаженным в разводах разэтаких.Бродят, как город разора и оргий,Ольга французская с русскою Ольгой. 2
Что тебе снится, русская Оля?Около озера рощица, что ли…Помню, ведро по ноге холодило —хоть никогда в тех краях не бродила.Может, в крови моей гены горят?Некатолический вижу обряд,а за калиточкой росно и колко…Как вам живётся, французская Ольга?«Как? О-ля-ля! Мой „Рено“ – как игрушка,плачу по-русски, смеюсь по-французски…Я парижанка. Ночами люблюслушать, щекою прижавшись к рулю».Руки лежат, как в других государствах.Правая бренди берёт, как лекарство.Левая вправлена в псковский браслет,а между ними – тысячи лет.Горе застыло в зрачках удлинённых,о, оленёнок,вмёрзший ногами на двух нелюдимыхи разъезжающихсяльдинах! 3
Я эту «Ольгу» читал на эстраде.Утром звонок: «Экскюзе, бога ради!Я полурусская… с именем Ольга…Школьница… рыженькая вот только…»Ольга, опомнитесь! Что с вами, Ольга?!..1963ЗАПИСКА Е. ЯНИЦКОЙ, БЫBШЕЙ МАШИНИСТКЕ МАЯКОBСКОГО
Вам Маяковский что-то должен?Я отдаю.Вы извините – он не дожил.Определяет жизнь моюплатить за Лермонтова, Лоркупо нескончаемому долгу.Наш долг страшен и протяжёнкроваво-красным платежом.Благодарю, отцы и прадеды.Крутись, эпохи колесо…Но кто же за меня заплатит,за всё расплатится, за всё?1963 СТАРУХИ КАЗИНО
Старухи,старухи —стоухи,сторуки,мудры по-паучьи,сосут авторучки,старухи в сторонке,как мухи, стооки,их щёки из темигорящи и сухи,колдуют в «системах»,строчат закорюки,волнуются бестии,спрут электрический…О, оргии девственниц!Секс платонический!В них чувственность ноет,как ноги в калеке…Старухи сверхзнойнорубают в рулетку!Их общий любовникразлёгся, разбойник.Вокруг, как хоругви,робеют старухи.Ах, как беззаветноВ них светятся муки!..Свои здесьджульетты,мадонныи шлюхи.Как рыжая страстна!А та – ледяная,а в шляпке из страусакрутит динаму,трепещет вульгарно,ревнует к подруге.Потухли вулканы,шуруйте, старухи.…А с краю, моргая,сияет бабуся:она промоталаневесткиныбусы.1963 НЕИЗBЕСТНЫЙ – РЕКBИЕМ B ДBУХ ШАГАХ С ЭПИЛОГОМ
Лейтенант Неизвестный Эрнст.На тысячи вёрст кругомравнину утюжит смертьогненным утюгом.В атаку взвод не поднять,но родина в радиосеть:«В атаку, – зовёт, – твою мать!»И Эрнст отвечает: «Есть».Но взводик твой землю ест.Он доблестно недвижим.Лейтенант Неизвестный ЭрнстИдетнаступатьодин!И смерть говорит: «Прочь!Ты же один как перст.Против кого ты прёшь?Против громады, Эрнст!Против – миллионопятьсотсорокасемитысячевосемь —сотдвадцатитрёхквадратнокилометрового чудищапротив, —против армии, флота, и угарного сброда, против —культургервышибал, противнационал —социализма, —против!Против глобальных зверств.Ты уже мёртв, сопляк»?…«Ещё бы», – решает Эрнст.И делаетПервый шаг!И Жизнь говорит: «Эрик,живые нужны живым,Качнётся сирень по скверамуж не тебе, а им,не будет —1945, 1949, 1956, 1963 – не будет,и только формула убитого человечества станет —3 823 568 004 + 1,и ты не поступишь в университет,и не перейдёшь на скульптурный,и никогда не поймёшь, что горячий гипс пахнет,как парное молоко,не будет мастерской на Сретенке, которая запираетсяна проволочку,не будет выставки в Манеже,не будет сердечной беседы с Никитой Сергеевичем,и ты не женишься на Анне —не, не, не…не будет ни Нью-Йорка, ни «Древа жизни»(вернее будут, но не для тебя, а для белёсогоМитьки Филина, который не вылез тогда из окопа),а для тебя никогда, ничего —не!не!не!..Лишь мама сползёт у дверис конвертом, в котором смерть,ты понимаешь, Эрик»?!«Ещё бы», – думает Эрнст.Но выше Жизни и Смерти,пронзающее, как свет,нас требует что-то третье, —чем выделен человек.Животные жизнь берут.Лишь люди жизнь отдают.Тревожаще и прожекторно,в отличие от зверей, —способность к самопожертвованиюединственна у людей.Единственная Россия,единственная моя,единственное спасибо,что ты избрала меня.Лейтенант Неизвестный Эрнст,когда окружён бабьём,как ихтиозавр нетрезв,ты пьёшь за моим столом,когда правительства в паникехрипят, что ты слаб в гульбе,я чувствую, как памятникворочается в тебе.Я голову обнажуи вежливо им скажу:«Конечно, вы свежевыбритыи вкус вам не изменял.Но были ли вы убитыза родину наповал?»1964 ОЗА
Тетрадь, найденная в тумбочке
дубненской гостиницы
* * *
Аве, Оза. Ночь или жильё,псы ли воют, слизывая слёзы,слушаю дыхание Твоё.Аве, Оза…Оробело, как вступают в озеро,разве знал я, циник и паяц,что любовь – великая боязнь?Аве, Оза…Страшно – как сейчас тебе одной?Но страшнее – если кто-то возле.Чёрт тебя сподобил красотой!Аве, Оза!Вы, микробы, люди, паровозы,умоляю – бережнее с нею.Дай тебе не ведать потрясений.Аве, Оза…Противоположности свело.Дай возьму всю боль твою и горечь.У магнита я – печальный полюс,ты же – светлый. Пусть тебе светло.Дай тебе не ведать, как грущу.Я тебя не огорчу собою.Даже смертью не обеспокою.Даже жизнью не отягощу.Аве, Оза. пребывай светла.Мимолётное непрекратимо.Не укоряю, что прошла.Благодарю, что приходила.Аве, Оза… 1
Женщина стоит у циклотрона —стройно,слушает замагниченно,свет сквозь неё струится,красный, как земляничинка,в кончике её мизинца,вся изменяясь смутно,с нами она – и нет её,прислушивается к чему-то,тает, ну как дыхание,так за неё мне боязно!Поздно ведь будет, поздно!Рядышком с кадыкамиатомного циклотрона 3-10-40.Я знаю, что люди состоят из частиц,как радуги из светящихся пылинокили фразы из букв.Стоит изменить порядок, и нашсмысл меняется.Говорили ей, – не ходи в зону!А она…Вздрагивает ноздрями,празднично хорошея,жертво-ли-приношенье?Или она нас дразнит?«Зоя, – кричу я, – Зоя!..»Но она не слышит. Она ничего непонимает.Может, её называют Оза? 2
Не узнаю окружающего.Вещи остались теми же, но частицы их, мигая,изменяли очертания, как лампочки иллю —минации на Центральном телеграфе.Связи остались, но направление их изменилось.Мужчина стоял на весах. Его вес оставался темже. И нос был на месте, только вставленвнутрь, точно полый чехол кинжала. Не —умещающийся кончик торчал из затылка.Деревья лежали навзничь, как ветвистые озёра,зато тени их стояли вертикально, будто их вырезалиножницами. Они чуть погромыхивалиот ветра, вроде серебра от шоколада.Глубина колодца росла вверх, как чёрный сноппрожектора. В ней лежало утонувшее ведрои плавали кусочки тины.Из трёх облачков шёл дождь. Они были похожина пластмассовые гребёнки с зубьями дождя.(У двух зубья торчали вниз, у третьго – вверх.)Ну и рокировочка! На месте ладьи генуэзскойбашни встала колокольня Ивана Великого.На ней, не успев растаять, позвякивали сосульки.Страницы истории были перетасованы, как картыв колоде. За индустриальной революциейследовало нашествие Батыя.У циклотрона толпилась очередь. Проходилипрофилактику. Их разбирали и собирали.Выходили обновлёнными.У одного ухо было привинчено ко лбу с дырочкой посредине вроде зеркала отоларинголога.«Счастливчик, – утешали его. – Удобнодля замочной скважины! И видно,и слышно одновременно».А эта требовала жалобную книгу. «Сердцезабыли положить, сердце!» Двумя пальцамион выдвинул ей грудь, как правый ящикписьменного стола, вложил что-тои захлопнул обратно.Экспериментщик Ъ пел, пританцовывая.«Е9 – Д4, – бормотал экспериментщик. —О, таинство творчества! От перемены местслагаемых сумма не меняется. Важносохранить систему. К чему поэзия? Будутроботы. Психика – это комбинацияаминокислот…Есть идея! Если разрезать земной шар по эква —тору и вложить одно полушариев другое, как половинки яичной скорлупы…Конечно, придётся спилить Эйфелеву башню,чтобы она не проткнула поверхностьв районе Австралийской низменности.Правда, половина человечества погибнет, нозато вторая вкусит радость эксперимента!..»И только на сцене Президиумсохранял порядок.Его члены сияли, как яйцав аппарате для просвечивания яиц. Они быликруглы и поэтому одинаковы со всех сторон.И лишь у одного над столом вместо туловищаторчали ноги подобно трубам перископа.Но этого никто не замечал.Докладчик выпятил грудь. Но голова его,как у целлулоидного пупса, былаповернута вперёд затылком. «Вперёд,к новому искусству!» – призывалдокладчик. Все соглашались.Но где перёд?Горизонтальная стрелка указателя (не то«туалет», не то «к новому искусству!») торчала вверх на манер десяти минут третьего.Люди продолжали идти целеустремлённойцепочкой по её направлению, какпо ступеням невидимой лестницы.Никто ничего не замечал.НИКТОНад всем этим как апокалипсический знакгорел плакат: «Опасайтесь случайных связей!»Но кнопки были воткнуты остриём вверх.НИЧЕГОИссиня-чёрные брови были нарисованы не над,а под глазами, как тени от карниза.НЕ ЗАМЕЧАЛ.Может, её называют Оза?