– Он шантажист?

– Ну, в общем, да, – легко подтвердил Петр Петрович. – Но при всем при том весьма уважаемый человек.

– Не сомневаюсь в этом, – процедила Амалия. – Сколько он запросил за письма его величества?

Багратионов зачем-то оглянулся через левое плечо, затем через правое, стряхнул пот со лба, покосился на портрет императора, висящий на противоположной стене, и только после этого назвал цифру.

– Однако! – воскликнула изумленная Амалия, откидываясь на спинку кресла.

– Да, я тоже, помнится, сказал нечто подобное, – заметил Багратионов. – Теперь вы понимаете наши затруднения, баронесса. Ибо нельзя доверять такую сумму кому попало. Деньги, особенно большие, обладают свойством вводить людей в соблазн…

Прежде чем произнести то, что она собралась произнести, Амалия немного помедлила. И все же задала вопрос:

– А нельзя ли обойтись без выкупа вообще?

– То есть? – вскинул брови тайный советник.

– Насколько мне известно, в делах подобного рода редко имеет место честный обмен, – пояснила Амалия. – Ибо каждый безнаказанный шантаж побуждает к тому, чтобы его повторили. Что мешает месье де Монталамберу снять с писем копии и попытаться продать их по сходной цене? Или, скажем, дать нам понять, что он собирается продать их?

Багратионов задумчиво качнулся в кресле.

– Я бы не исключал и такую возможность, – промолвил он наконец, – если бы не характер самого графа де Монталамбера. В своем ремесле он профессионал. – И тайный советник тонко улыбнулся.

– Поясните, пожалуйста, – тихо попросила Амалия.

– С удовольствием. Быть шантажистом, дорогая баронесса, не так-то легко, как представляется. Если он перегнет палку и запросит слишком много, если допустит ошибку и нарвется не на того человека, у которого можно безнаказанно вымогать деньги, если наконец пойдет на поводу у своей жадности и попытается смошенничать – к примеру, так, как вы это только что описывали, – дни шантажиста будут сочтены. Что же до господина графа, то своим ремеслом он занимается около двадцати лет. Выводы делайте сами.

– То есть можно не опасаться неприятных сюрпризов с его стороны? – спросила Амалия.

Тайный советник потер верхнюю губу.

– Насколько я знаю графа де Монталамбера – нет. Это очень светский, воспитанный, уравновешенный господин. Мы с вами считаем его шантажистом, но когда вы его увидите, сами поймете, что к нему это определение подходит с трудом. Он скорее… – Багратионов шевельнул пальцами, – торговец. Во всяком случае, к своему делу он подходит именно так: у него есть товар, без которого вы не можете обойтись, а у вас – деньги, без которых не может обойтись он; конечно, вам придется заплатить за свое спокойствие, но как только это произошло, вы можете быть уверены, что ваша тайна так и останется вашей и никто в целом свете не узнает о ней. Вы, наверное, будете удивлены, баронесса, но большинство людей, с которыми граф имел дело, остались с ним в наилучших отношениях. По крайней мере, внешне. Согласитесь, это о многом говорит.

Амалия улыбнулась.

– Когда речь идет о внешнем, то может и ни о чем не говорить, – парировала она.

Петр Петрович внимательно поглядел на нее. «Да, она и впрямь очень умна. Ну что ж… Это упрощает дело». Сам Багратионов относился к тем умным людям, которые на дух не переносят глупцов.

– Так или иначе, решение уже принято, и принято оно не мной, – сказал он. – Следует выкупить письма у Монталамбера, и выкупить их за ту цену, которую он назначил. – Багратионов поморщился. – Конечно, это несусветные деньги, но ведь и письма тоже не простые, а написанные рукой его величества. Вы доставите графу деньги, и вы же привезете письма обратно в Россию. Вот и все, баронесса.

– Мне нужно знать подробнее о письмах, – сказала Амалия. – И о человеке, с которым мне придется иметь дело. Кроме того, ваше превосходительство, я бы хотела получить от вас инструкции относительно того, что мне делать, если что-то пойдет не так, как мы рассчитываем. – Она ослепительно улыбнулась и добавила: – На всякий случай.

– Я вас понял, – кивнул тайный советник. – Сначала о письмах его величества. Их всего одиннадцать, все – на французском языке. Начертаны государем собственноручно, подписаны «Александр».

– А что известно относительно бумаги? – спросила Амалия. – Есть ли на ней какие-нибудь знаки – гербы, печати, монограммы и так далее, – которые позволили бы определить, что письма написаны именно его величеством?

Багратионов покачал головой:

– Поскольку переписка некоторым образом держалась в секрете от посторонних, государь использовал для нее обычную бумагу. Никаких особых знаков на ней нет.

– Но если письма написаны на простой бумаге и подписаны лишь «Александр», для чего тогда нужно их выкупать? – вырвалось у Амалии. – Ведь тогда никто не сможет с уверенностью установить, что их писал нынешний император.

– Вы забываете о содержании писем, Амалия Константиновна, – тихо напомнил Багратионов. – Вот как раз из содержания, я думаю, очень легко вывести, кому они принадлежат. Там наверняка есть указания на тогдашние события и всем известных лиц. – Тайный советник вздохнул. – В свое время я представил государю такие же доводы, но он со мной не согласился. Его пожелание совершенно определенно, и хотя я понимаю, что вам не хочется идти на поводу у шантажиста, похоже, что нам все-таки придется заплатить графу де Монталамберу. Другого выхода нет.