За пультом управления ни души.

Чертыхаясь, Каваноу выкарабкался обратно на улицу. Требовалось отыскать Хулигана, на это оставался один шанс из миллиона, и каждая потерянная минута теперь могла оказаться решающей.

Коротышка мог появиться в любой точке планеты. Но он выразил интерес к предметам в квартире Каваноу, происходившим соответственно из Филиппин, Мексики, Малайзии, Швеции, Индии, а также из Гринвич-Виллиджа. Если, что невероятно, он еще не побывал в Виллидже, то тогда Каваноу, быть может, удастся отловить его там, другой надежды не оставалось.

На Восьмой авеню, к югу от Сорок первой, на глаза Каваноу попалось припаркованное к тротуару желтое такси. Водитель стоял у стены под указателем "Рери-Реви" и разговаривал сам с собой, яростно при этом жестикулируя.

Каваноу ухватил шофера за рукав и настойчиво замахал в южном направлении. Водила лишь мельком на него глянул, прочистил глотку, отодвинулся вдоль стены фута на два и возобновил прерванные рассуждения.

Вне себя от ярости, Каваноу немного поколебался, а затем, пошарив в карманах, достал оттуда бумагу и ручку. Он обнаружил конверт со своим революционным алфавитом, нашел свободное место, а затем стремительно набросал там следующий рисунок:

img src=vsadnik.gif alt="Рисунок всадника на коле с мечом"

Водитель вначале утомленно взглянул на бумажку, а затем уже с некоторым проблеском внимания. Каваноу ткнул пальцем в рисунок и вопросительно посмотрел на таксиста.

Поначалу шофер не понял.

– Внакджо?
– отважился он.

Маловато слогов. Каваноу покачал головой и снова ткнул пальцем в рисунок.

– Покетиб?

Каваноу кивнул. Похоже на правду.

– Покетиб... Покетиб...
– На лице у водилы постепенно появилось просветленное выражение.
– Згрук! Покетиб-згрук!

– Ну вот, ты и понял, - облегченно вздохнул Каваноу. Шеридан-сквер. Покетиб-згрук.

Уже на полпути к машине водитель вдруг резко притормозил, будто что-то припоминая, и красноречиво протянул руку.

Каваноу вынул из кармана банкноты и помахал ими перед носом у шофера. Тот покачал головой.

– Бу минтык, - с грустью произнес он и повернул обратно к стене.

Двадцатью минутами позже Каваноу оказался беднее на один тридцатикаратовый бриллиант, а водитель такси с милой улыбкой на честном лице открывал для него дверцу машины на западном углу Шеридан-сквера - в нескольких ярдах от серой, как пуля, статуи генерала.

Каваноу сделал водиле знак подождать, получил в ответ радостную ухмылку и кивок и ринулся вдоль квартала.

Вначале он миновал магазин Джанигяна, попросту его не узнав, и по вполне понятной причине: нигде в пустых рабочих помещениях и торговых залах не виднелось ни ботинка, ни шлепанца.

Дверь была приоткрыта. Каваноу вошел туда, подозрительно оглядел пустые полки, а затем обратил внимание на дверь в заднее помещение, закрытую на здоровеннейший висячий замок. Странно. Во-первых, Джанигян никогда не верил ни в какие запоры, и на этой двери никогда не было даже шпингалета. А во-вторых, Джанигян просто никуда не выходил. Ибо, по справедливому замечанию Э.Б. Уайта, мостовая всякий раз поднималась навстречу ноге, норовя при этом угодить в лицо.

Каваноу запустил пальцы в щель между дверью и косяком и потянул.

Засов легко отошел, дверь раскрылась.

За ней оказался Джанигян.

Скрестив ноги, он сидел на деревянном ящичке, и вид у него был умеренно дикий. На коленях у торговца лежало ржавое охотничье ружье, а в пол у самых ног были воткнуты два тесака дюймов по десять каждый.

Увидев Каваноу, Джанигян поднял охотничье ружье, затем немного его опустил.

– Одо!
– сказал он.

Каваноу перевел это как "ага!", что было у Джанигяна обычным приветствием.

– И тебе одо, - поздоровался фотограф. Затем вытащил бумажник, извлек оттуда другой свой бриллиант - побольше - и показал его Джанигяну.

Тот важно кивнул. Затем встал, надежно зажав под мышкой охотничье ружье, а другой рукой, не спуская взгляда с Каваноу, открыл крышку ящичка. Отпихнув в сторону с полдюжины грязных рубашек, он порылся в нем и выцарапал оттуда пригоршню блестящих камушков.

Бриллианты.

Джанигян ссыпал драгоценности обратно в ящичек, снова навалил сверху грязных рубашек, закрыл крышку и сел.

– Одо!
– сказал он.

На сей раз это значило: "Всего хорошего". Каваноу побрел прочь.

Головная боль, незаметно оставившая фотографа в покое где-то на Сорок второй улице, снова напомнила о себе. Без особого вдохновения изрыгая проклятия, Каваноу направился обратно к такси.

Что же теперь? Не погоняться ли за Хулиганом по Филиппинам, Швеции или Мексике?

А почему бы, собственно, и нет?

Если я его не разыщу, сказал себе Каваноу, то меньше чем через год буду жить в пещере. Стану вшивым троглодитом. Снова на обед у человека будут личинки...