Перед домом бродили существа, напоминающие огромных тощих собак с облезлой шерстью. Морды их были не очень похожи на собачьи: длинные, уродливые, а в глазах, как обычно — тьма. Они вертелись у стен и царапали дверь, чуя добычу. Когда мы спустились, рычание, возня за окнами усилились.

— Почуяли твари, — буркнул Ваня.

— К окнам, мужики, — проговорил Томаш. — Только осторожнее будьте. И так двоих потеряли.

Наверху послышался звук разбитых стёкол, а потом — выстрелы. Вторак пристроился у окна, наполовину закрытого столом, мы с Томашем и белобрысым — у двух окон в соседнем помещении.

Собакоподобные моры заметались, когда по ним открыли огонь. Одна упала, потом — вторая, издав душераздирающий вопль. Я выбил стекло, прицелился и разрядил пистолет в огромную тварь, что плясала под окном. Окно располагалось низко, и монстр вполне мог заскочить сюда, выломав раму своей тушей.

Однако я промазал. Тварь метнулась в сторону. Я выстрелил из второго пистолета, почти не целясь. Зверь завопил и, опрокинувшись в снег, задёргался в предсмертной агонии. Ваня зарядом дроби скосил ещё одну «собаку», которая ломанулась к окну. Вторая последовала её примеру и тоже ринулась на нас. Я и Томаш отскочили вглубь помещения, когда морщинистая зубастая пасть пролезла меж перекладин рамы, которые затрещали под напором. Старик поднял ствол пищали и почти в упор выстрелил твари в голову — мора обмякла и свалилась в снег под окном.

Я же в это время, не теряя времени даром, уже заталкивал шомполом в ствол новые патроны.

Наступило затишье. За окном до сих пор раздавалось рычание, но на этот раз монстры держались далеко от дома: похоже, стрельба всё же их напугала. Но они чуяли добычу и никак не желали уходить. Наверху раздались выстрелы. Пробегавшая под окнами «собака», завизжала и закувыркалась в снегу. Тела остальных уже начали тлеть. Потом грохнули ещё два выстрела: один — наверху, другой — из соседней комнаты.

— Маски! — крикнул Томаш, заметив тление.

Из холщовых мешков, носимых через плечо, мужики извлекли кожаные маски и надели их. Те полностью закрывали голову и имели круглые «глаза», тем самым напоминая старые противогазы, только без фильтров.

— Где твоя маска? — спросил меня Томаш.

— Нету, — пожал я плечами.

— Совсем дурень что ли? Пеплом надышаться хочешь?

Со второго этажа спустился Йозеф с остальными тремя. Лица их тоже были закрыты кожаными «противогазами».

— Уходим, — сказал он. — Савва соберёт пепел.

Приоткрыв дверь, Йозеф прицелился в кого-то из пищали и выстрелил. Закинул пищаль за спину, взял в руки мою фузею и вышел, направив ствол в сторону, где бродили существа. Мы тоже покинули дом. Грохнули ещё два выстрела — это мужики стреляли по морам, которые теперь расхаживали вдалеке и завывали, не рискуя подойти ближе.

Мужик в кушаке достал из заплечного мешка бронзовый сосуд с завинчивающейся крышкой и совочек, надел толстые кожаные перчатки и принялся собирать пепел с одного из трупов, который уже почти обратился в прах.

Остальные в это время по очереди стреляли в существ, не давая им подходить. Тех осталось совсем немного, и с каждым выстрелом становилось всё меньше и меньше. В конце концов, они ушли, но с соседних улиц по-прежнему доносились жуткие завывания, от которых мороз бегал по коже. Мне казалось, я уже привык к ним. Нет, к такому невозможно было привыкнуть.

Когда пепел был собран, мужики перезарядили ружья, сняли маски, и мы потрусили по улице в сторону, противоположную той, откуда пришли моры.

Мы бежали по нашим же следам, а позади раздавался вой. Кажется, моры не последовали за нами, но всё равно было страшно. Мёртвый город ожил. Твари теперь знали о присутствии посторонних.

Миновали двор, в котором мне встретилась компания. Все мы выдохлись от непрерывного бега, и теперь люди тяжело дышали и кашляли. Я спросил у Томаша, далеко ли идти. Тот ответил: далеко. Часа два предстояло топать.

Вдруг все встали, как вкопанные. Мы вышли в богатый квартал: впереди возвышались дома с пышной лепниной, скульптурами и колоннадой, а на горизонте виднелся дворец на горе. Он очень чётко прорисовывался на фоне серого неба и, казалось, что до него уже рукой подать. Вот только не смена архитектуры, и не замок заставили мужиков замереть в ужасе. Прямо перед нами следы резко оборвались. Дальше было нетронутое белое полотно.

Мы все стояли, как поражённые громом, и смотрели на обрывающийся след. Люди выглядели так, словно им только что зачитали смертный приговор. А я даже не сразу понял, что всё это значит.

— Сдвиг, — наконец, проговорил старик Томаш. — Паршиво…

Я быстро осознал всю бедственность нашего положения. Перемещение в Явь возможно лишь в определённой точке, а из-за сдвигов, из-за которых, как я понял, кварталы города перемешивались случайным образом, а то и вовсе пропадали, в эту точку нам теперь не попасть.