– А как по кругляшам?

– Три.

– Что-то дешевенькая бутылочка, а ведь из графских.

– Три тысячи.

Добряк, кстати, именно такую кличку он и носил, хоть и знали ее лишь единицы, присвистнул. С такими деньгами можно и на покой уйти, а там, глядишь, свои задумки можно будет в жизнь воплощать. Вот только Добряк не привык все делать нахрапом и всегда к делу подходил с особой осторожностью, раз уж предлагают такую сумму, значит, и чтобы откупорить такую бутылку, придется приложить немало усилий, а уж про риск и говорить нечего.

– И на какое время рассчитана одна такая бутыль? – уточнил одиночка.

– Три декады у тебя есть.

– Хорошо, – кивнул посетитель и положил на стол туго набитый мешочек. Неуловимым движением Гизмо сгреб его и по старой привычке повертел головой, будто бы опасаясь, что в любой момент руки заломит гвардеец. – Передай поставщику – я берусь, но со стоимостью не согласен, придется попотеть, возможно, потребуется особое снаряжение. Пусть дня через два выдаст аванс, скажем… две сотни.

– Разумно, – согласился трактирщик. – Что ж, тогда выпьем за встречу?

– Давай, – улыбнулся Добряк.

За стойкой продолжали общаться два старых знакомых, а на улице Пяти Ям так же сновали парочки и небольшие компании. Еще один праздник Харты удался на славу, в кабаках хозяева подсчитывали барыши от проданного вина, пива, браги, медовухи и гномовской настойки. В борделях натужно скрипели кровати, а Дамы, хозяйки увеселительных заведений, организованно сплавляли клиентов к своим конкуренткам – шлюх на всех не хватало, что, если подумать, звучит довольно глупо. Но чем заняться бандиту, если нельзя «работать»?

И не только у преступников сегодня был праздник. Стражники тоже развлекались как могли, и, надо заметить, в том же самом районе, иногда даже деля этаж борделя с теми, кого они ловили вчера и будут ловить завтра.

Город спокойно готовился ко сну, еще не зная, какая тьма надвигается на позолоченные крыши дворцов.

– Козел! Кобель! – Лена окончательно вышла из себя и сейчас продолжала осыпать меня самыми нелестными эпитетами и сравнениями. И первые два слова были единственными цензурными из всей речи. Лишь спустя пять минут изливания самой отборной брани она выплюнула банальное: – Чтоб ты сдох!

Захлопнулась дверь такси, и машина, сверкая мигающими шашечками, унеслась, исчезая в ночной мгле. И чего она так взъелась? Я ей ничего не обещал, она ни о чем не спрашивала, фактически это был просто секс без обязательств. Ну да, иногда она оставалась у меня или я у нее на несколько дней. А после этой сессии мы вообще зависали целую неделю, но я даже представить не мог, что она вобьет себе в голову, будто нас связывает что-то большее, чем постель. И сегодня, когда я оказался «застукан» с девушкой, учившейся на курс младше, был устроен грандиозный скандал. Разбиты несколько кружек, поцарапано лицо, причем мое, запачканы обои и много чего еще. Как во время этой бури умудрилась незаметно исчезнуть Ирочка, я даже не представлял, хотя с ее-то фигуркой она могла спокойно вылететь в форточку. Стоп, этот вариант можно смело отметать – в стеклопакетах форточки не предусмотрены, во всяком случае, в тех, что стоят в моей двушке, оставшейся от родителей. Те же, решив, что в России, а в частности в Питере, делать больше нечего, укатили в Болгарию. Открыли там небольшую гостиницу и теперь раз в месяц переводят на мой счет некоторую сумму. Звонил я им каждую неделю по скайпу и благодаря современным технологиям мог завидовать бронзовому загару.

Вздохнув и смахнув со лба выступивший пот, я уставился в небо. Белые ночи – это, пожалуй, единственное, что удерживало меня в Северной столице. Эти несколько месяцев в году, когда мы приближались к состоянию полярного дня, завораживали, оставляя за собой ощущение некоего волшебства. В первые недели лета город преображался, мощеные улочки приобретали свой мистический оттенок, а редкие прохожие лишь дополняли картину. Единственное но, видимое мной в этом природном явлении, являлось просто грандиозным скоплением парочек. Эти паразиты моего любимого сезона просто гадили в душу. Вот иду я по набережной, а навстречу жмущиеся голубки, и все бы ничего, но один взгляд на их лица заставлял передернуться. На физиономиях молодых просто сияли своим нелепым светом абсолютно дебильные улыбки, казалось, разум, забившись в угол, решил взять отпуск и оставил гомосапиенсов, превратив их в гомо-хрен-их-знает-кого.

Сам я такие понятия, как «любовь» и все с ней связанное, просто не понимал. Пытался понять, но каждый раз натыкался на подобие стены, сложенной из кирпичиков логики и знаний. Вот и сейчас я смотрел вслед уже исчезнувшей за поворотом машины и думал, в чем же я провинился. Мне нравилось проводить время с Леной, общаться, спать, но больших чувств не было, и я открыто ее предупреждал об этом. Но кто разберет, что творится в голове у слабого пола. Лично я точно не мог. В итоге полный облом – за это время у нас появились общие знакомые, а теперь этим знакомым придется выбирать сторону – либо они сочувствуют Лене, либо офигевают вместе со мной. И за своих друзей я был уверен. Уж они, хоть и вечно критикуют мое отношение к «высокому чувству», всегда поддержат. В конечном счете я все равно получаю свою выгоду из такого финала: сразу станет понятно, кому можно доверять, а с кем свести общение к минимуму.

Уверившись в том, что облома все-таки нет, я хлопнул себя по лбу. Облом был – и заключался он в Ире, теперь на этом фронте мне точно ничего не светит. М-да. Фигово вышло. С одной стороны, я прощупаю свой ближний круг, а с другой – придется приобщиться к воздержанию. Как минимум до следующей вечеринки, когда можно будет завязать нужное знакомство. Заиграла приятная музыка, и я не сразу понял, что это мобильник.

– Чего? – раздраженно буркнул я в микрофон.

– Нормально так… Тим, что с тобой? – не на шутку обеспокоился Артем или Том.