Шрифт:
— Пришлось выставить пост, — признался он. — Часа два назад вдруг хохот в лесу, гомерический... Не слышал?
Зарубин вспомнил, что это он смеялся, а по реке далеко разносится, однако признаваться не стал.
— Не слышал, в машине был...
— Верный признак — снежный человек бродит неподалёку, — на ходу заключил Костыль. — На поле он тоже хохотал, когда сбросил меня с лабаза.
На базе была полная тишина, хотя на автомобильной стоянке стояло два туристических автобуса, рефрижератор и десяток легковых автомобилей. Повсюду горели наскоро развешенные фонари, тенями маячили отдельные фигуры вооружённых людей, а выпущенные из вольеров собаки молча сидели почти под каждым деревом, словно выжидая добычу.
Недоеденный очень хорошо просчитывал и чувствовал приезжающих гостей и начальников, сразу определял, что и кому нравилось, точно угадывал желания, что выдавало в нём предопределённость родового предназначения. Зарубин, исследуя закономерности существования групп диких животных, вывел когда-то даже формулу, применимую в том числе и к существованию человеческих общностей. Люди, как и звери, вопреки всем научным теориям, делились на две основополагающие категории: первые служили делу, в том числе определённой идее, высшей установке, богу, а вторые им прислуживали. Между ними произрастал тонкий растительный, изоляционный и самовосполнимый слой питательной базы, которым кормились обе стороны, пребывая в благоденствии.
Это своеобразные расходные материалы: плесень для бактерий, лишайники и мхи для оленей, трава для травоядных, насекомые, черви и мелкие грызуны для плотоядных. Но если нарушалась гармония, то первые становились чисто плотоядными, начинали поедать вторых, нижележащих, и уровень цивилизационного развития резко понижался. Для того чтобы мир оставался в рампах гуманитарного поля, обеим сторонам следовало наращивать питательную прослойку между собой, заботиться об экологии пищи, иначе мирному сосуществованию групп приходил конец. Поедание себе подобных не возвышало высших, а лишь продлевало их существование в низменном состоянии, что отрицательно действовало на состояние низшего пищевого слоя, поднимало в нём дух сопротивления, революционные настроения, и мир переходил в состояние глобальных потрясений.
Стоило Зарубину оформить свои выводы в виде научной концепции и подать заявку на участие в международном форуме, как его тут же сократили и предложили работу в Госохотконтроле, где ничего, кроме зарплаты, нравиться не могло.
Недоеденный не случайно носил своё прозвище: его активно доедали вышестоящие и судьба висела на волоске. Не организуй он тайную охоту короля и принцессы, будет съеден вместе с вычурным острогом, башней, портянками, бинтами и башмаками. Он был запуган больше не снежным человеком, а грядущей судьбой — потерей собственной кормушки, которую ему удалось организовать на развалинах бывших колхозов и леспромхоза. Вернее, на их землях, которые, как известно, не развали- вшотся вместе с системами. Но будучи ярким представителем низшего слоя, он вошёл в революционный экстаз и был, по сути, неукротимым воином.
В первую очередь он гостеприимно повёл Зарубина в баню, и когда сам разделся, то выказал своё родственное отношение к снежному человеку. Не по возрасту сильно плешивый, Костыль весь оброс густой сизой шерстью, которая спускалась от небритой бороды по всему телу, и этот толстый ковёр без греющего подпушка рассыпался по кончикам пальцев на ногах. Давно нестриженные толстые ногти напоминали звериные когти и брякали по чисто остроганному горячему полу, а детородные вислые органы были почти чёрного цвета. Этот дикий его окрас особенно проявился, когда охотовед раскраснелся от жара, скрутил с ноги эластичные белые бинты, а лиловые синяки на теле обрели розовый оттенок. Костыль на полок не полез, посидел у пола на корточках, дыша как-то воспалённо, разогрелся и выскочил в предбанник.
— Мне сразу в жар нельзя, — признался он. — Дракошей гонял и лёгкие подсадил... А тут ещё с лабаза эта тварь скинула.
В доказательство существования йети он показал на боках кровоподтёки, ровно по пять штук с каждой стороны по количеству пальцев — пятерни у лешего были гигантские, размером с подборочные лопаты. По паре рёбер с каждой стороны оказались сломанными, и слышно было, как хрустели, доставляя боль, но спасали выдержка, спортивное терпение и воля к победе. А на голеносто- пе сильно потянул связки, поэтому хромал.
Пока парились и мылись, Костыль не особенно-то досаждал разговорами: по-холопски чуткий, давал возможность отдохнуть гостю и насладиться банным жаром. Но когда они вышли к накрытому столу, обёрнутые полотенцами и равные по духу, предложил выпить по рюмке, нарушая сухой закон базы. И тут из него попёр бунтарский дух, включился самоспасатель.
— Какие у тебя соображения? — поставил вопрос ребром. — Что станем делать? Королевская охота не протокольная, Его Величество может явиться в любой день в течение недели.
— Пока никаких, — откровенно признался Зарубин. — Надо посмотреть на месте, разобраться...
— То есть как? — обескуражился Недоеденный и стал шарить у себя на боку, словно искал нож. — Фефелов скатил, ты специалист, учёный, целый доктор наук.
Оказалось, у него сломанные ребра расходятся и начинаются болезненные колики.
— Наука леших не изучает, — лениво промолвил Игорь, распаренный и разомлевший. — А также чертей, русалок, домовых и прочих сказочных тварей. Это область филологии.