Единственное различие между любым из нас – это толстый, стеклянный барьер, который отделяет опытных членов клуба от тех, кому любопытно. Там также это вопрос соглашения о конфиденциальности, которое вы подписываете, когда вас пригласили переступить порог частной зоны клуба «Skyn».

 Осторожность имеет первостепенное значение и, к счастью, требуется по закону.

 Я здесь общаюсь со многими из элиты Нью–Йорка. Ни один из них не хочет, чтобы их пристрастия следовали за ними в мир за пределами этих стен. И я не отличаюсь от них.

– Ты едва коснулся своего напитка, Габриэль. – Сэйдж поднимает свой практически пустой бокал для тоста. – За то, что ты, наконец–то, ринешься обратно в бой.

 Я слегка киваю, моя рука крепко сжимает стакан скотча, который я заказал вскоре после того, как приехал. Как только Калеб покинул мой кабинет с инструкциями, касательно коллекции галстуков, я отправился в спортзал, чтобы сразиться в спарринге с Лэндоном Беккетом, старым другом. Я был неугомонным и хотел выпустить сдерживаемую энергию, прежде чем пойти в душ.

 Говоря о Калебе: его жизнь приняла форму предсказуемости с женщиной, к которой он испытывает страсть. Я сомневаюсь, что он бы понял мою потребность быть здесь. Я сомневаюсь, что это бы поняло большинство людей в моем близком окружении.

 Я никогда не заботился об этом. Я никогда не искал чьего–либо одобрения, когда дело доходило до того, что я делаю после работы, в мои собственные часы. Это моя жизнь. Это мои потребности. Это то, что я жажду, и сегодня я нахожусь здесь, чтобы их утолить.

– Она там. – пальцы Сэйдж нарисовать невидимый след вдоль стекла.

Я придвигаюсь ближе, мои глаза внимательно всматриваются в переполненный людьми танцпол, расположенный прямо перед нами. Некоторые из них знают, что есть и другие, с четким и не подверженным цензуре видом того, что они делают. Другие, те, которые являются новичками для «Skyn», думают, что это просто еще один клуб на Нижнем Ист–Сайде, что и следует из рекламы. Они не обращают внимания на тот факт, что зеркальная стена, которая проходит вдоль танцпола, три ночи в неделю становится чем–то еще.

 И в те ночи эти большие комнаты за стеной начинают оживать посредством укомплектованного бара, музыки, и все этих людей, которые хотят одно и то же. Позади прозрачного зеркала мы можем оценить, жаждать и, наконец–то, пригласить кого–то в это место, где легко дается согласие, и редко обмениваются настоящими именами.

 Для тех из нас, кто понимает эту необходимость, есть частные комнаты, оснащенные всеми инструментами для удовольствия и для боли, мы здесь находимся по одной причине, по одной–единственной причине.

– Где? – я наклоняюсь ближе к Сэйдж, надеясь, что мой голос будет слышен сквозь увеличивающийся звук ритмичной музыки, наполняющей весь клуб.

Она постукивает рукой по стеклу.

– Это она. Она одета в красное платье. У нее длинные волосы, каштановые. Она практически такая же высокая, как и я.

 Я осматриваю танцпол. Я практически сразу выделяю из толпы женщину, на которую указывает Сэйдж. Ее платье, алого цвета, плотно обхватывает ее тело. Она высокая и гибкая, и у нее тело танцовщицы. Она робкая, ее глаза мечутся от одной стороны комнаты в другую, все время избегают кого–либо.

– Она жаждет с тобой встретиться. Я рассказала ей о тебе.

 Эти детали были бы редкими, в лучшем случае. Сэйдж, как и любой, имеющий приглашение в эту зону клуба, ценит свою частную жизнь. Она не будет добровольно рисковать своей репутацией, являясь лицом одной из самых успешных линий по уходу за кожей страны.

 С того эпизода в моем офисе несколько лет назад, она проявляла сдержанность. Я не доверяю ей полностью. И никогда не буду, но я признаю ее необходимость быть на глазах общественности. Ее бренд – это то, что побуждает ее держать скрытыми свои собственные секреты, а также мои.

– Как ее зовут? – спрашиваю я, когда поворачиваюсь, чтобы взглянуть на брюнетку. Я не ожидаю ответа, основанного на правде. Меня не волнует ее настоящее имя. Я позову ее, вне зависимости оттого, что она хочет, лишь на сегодняшний вечер, потому что, когда я выйду из этого клуба, я знаю, что вожделенная нужда, которую я испытываю прямо сейчас, утихнет. Я также знаю, что через некоторое время я снова почувствую желание, но я буду в Италии по делам, или Германии, или еще где–нибудь, да где угодно, далеко отсюда.