Шрифт:
На единственном столе, стоявшем посреди комнаты, рядом с письменными принадлежностями лежали кости животных, а также острые ножи из кремня и бронзы самых различных видов и форм. В углу была расстелена циновка, а деревянное изголовье на ней указывало, что она служит ученому постелью.
Едва только у входа в это странное помещение послышались шаги Пентаура, хозяин, словно школьник, прячущий от учителя запретную игрушку, сунул под стол какой-то предмет и, набросив на него покрывало, поспешно спрятал в складках своей одежды острый осколок кремня, закрепленный в деревянной ручке [ 23 ], которым он только что орудовал. Затем он сел и сложил на груди руки с видом человека, погруженного в праздные размышления.
23
«…острый осколок кремня, закрепленный в деревянной ручке…» – Египетские хирурги, по всей вероятности, охотнее всего пользовались инструментами из кремня, во всяком случае при вскрытии трупов и для обрезания. Во время раскопок было обнаружено большое количество таких кремневых скальпелей. (Прим. автора.)
Единственная лампа, укрепленная на высокой подставке возле стула, скупо освещала комнату, но даже и этого скудного света было достаточно, чтобы Пентаур, хорошо знавший все привычки своего друга, тотчас понял, что помешал Небсехту, занимавшемуся запретным делом. Узнав вошедшего, Небсехт кивнул ему в знак приветствия и сказал:
– Ну, уж тебе-то не следовало бы меня пугать!
Потом он нагнулся и вытащил из-под стола то, что спрятал там, когда вошел Пентаур. Это была доска с привязанным к ней живым кроликом; в его вскрытой и растянутой деревянными палочками груди билось сердце. Не обращая больше внимания на друга, Небсехт вновь углубился в прерванные наблюдения.
Некоторое время Пентаур молча смотрел на ученого, затем, положив ему на плечо руку, сказал:
– Советую тебе впредь запирать дверь, когда ты занимаешься запрещенными делами.
– Он…н…ни сн…н…яли…– заикаясь, пробормотал Небсехт, – они сняли с моей двери задвижку, после того как застали меня за анатомированием руки подделывателя документов Фатма [ 24 ].
– Значит, мумия этого несчастного так и осталась без правой руки?
– На том свете она ему не понадобится!
24
«…застали меня за анатомированием руки подделывателя документов…» – За всякие подделки, неправильные записи в официальных документах закон предписывал отсекать обе руки – Диодор, I, 78, (Прим. автора.)
– Ты хоть положил ему в могилу фигурки ушебти? [ 25 ]
– Вздор!
– Ты заходишь слишком далеко, Небсехт, и ведешь себя неосторожно! С тем, кто без нужды мучает безобидного зверька, духи подземного мира поступят точно так же – этому учит нас закон. Я знаю, что ты хочешь мне сказать! Ты считаешь дозволенным причинять страдания животному, если это обогащает твои знания, необходимые, чтобы уменьшить страдания человека…
– А ты не согласен со мной?
25
Ушебти – фигурки, изображающие умершего в виде мумии; первоначально делались из дерева «ушебти», откуда и получили свое название. Согласно представлениям египтян, повелитель мертвых Осирис и на «полях вечного блаженства» занимается возделыванием земли, заставляя работать своих подданных, т. е. мертвых. Чтобы покойному не грозила такая участь, в гробницу клали особые погребальные статуэтки, которые, согласно главе 6 «Книги Мертвых», должны были заменять умершего в подземном царстве – «возделывать поля, орошать пастбища». В руках этих фигурок (или отдельно от них) были мотыги, заступы, коромысла и прочие орудия труда, ясно указывающие, какую работу им предстояло выполнять вместо их господина в загробной жизни. В гробницах знати и фараонов их находили в огромных количествах. Так, в знаменитой гробнице Тутанхамона было обнаружено 413 таких фигурок и 1866 моделей орудий труда
Пентаур улыбнулся и, склонившись над кроликом, сказал:
– Как странно! Зверек все еще живет и дышит, а ведь человек от такого обращения давно бы умер. Видимо, организм человека более хрупкий и нежный, поэтому он быстрее погибает.
– Может быть, – пожав плечами, промолвил Небсехт.
– А я думал, что ты знаешь это!
– Я? Откуда? Ведь я же тебе сказал. Они даже не разрешают мне изучить, как движется рука у подделывателя документов.
– Не забывай, чему учит священная книга, – блаженство души зависит от сохранности тела.
Небсехт поднял свои умные маленькие глаза и нерешительно сказал:
– Не спорю. Впрочем, это меня не касается. Делайте с душами людей что вам угодно, а я стремлюсь изучить лишь их тела, чтобы уметь починить их в случае повреждения… Насколько это вообще возможно.
– Хвала Тоту [ 26 ], что хоть в этом деле тебе нет нужды отрицать свое мастерство.
– Кто может назвать себя мастером в сравнении с божеством? – спросил Небсехт. – Я ничего не умею, ровно ничего! Я владею своими инструментами едва ли уверенней, чем ваятель, который вынужден работать в темноте.
26
Тот – бог ученых и врачей; священное животное его – ибис, и поэтому его изображали обычно с головой ибиса. Считалось, что бог Ра сотворил его как «прекрасный светоч», призванный указать злейших врагов Ра. Будучи первоначально богом Луны, он с течением времени превратился в божество меры времени и меры вообще. Среди богов он взвешивает каждое слово, он мудрец, бог письма, искусства и науки. Греки назвали его Гермес Трисмегист, т. е. троекратный или очень большой, следуя примеру египтян, называвших его Тот или Техути – «в два раза больший», иными словами, также очень большой. (Прим. автора)
– Как слепой Резу, рисовавший лучше всех зрячих художников страны, – рассмеялся Пентаур.
– Вот и я могу работать «лучше» или «хуже», – отозвался Небсехт, – но «хорошо» – никогда.
– В таком случае удовлетворимся этим «лучше», – ведь я как раз пришел им воспользоваться.
– Разве ты болен?
– Нет, хвала Исиде! Я чувствую себя таким сильным, что могу с корнем вырвать пальму. Но я хочу просить тебя этой же ночью посетить одну больную девочку. Дочь фараона Бент-Анат…
– У семьи фараона свои врачи.
– Дай мне договорить! Так вот, дочь фараона Бент-Анат переехала на своей колеснице одну девочку, и, говорят, бедняжка в тяжелом состоянии.
– Та-ак, – протянул ученый. – Где же она лежит – на той стороне, в городе, или здесь, в некрополе?
– Здесь. Она всего-навсего дочь парасхита.
– Парасхита? – переспросил Небсехт и задвинул доску с кроликом под стол. – В таком случае я иду!
– Чудак! Ты, кажется, надеешься найти в хижине у этого нечистого что-нибудь интересное.
– Это мое дело. Но я иду. Как его зовут?