– Короче. Плевать. Слышал, ты поэзией всякой увлекаешься?
– Я снова смотрел на Златовласку ненавидя себя за то, что приходится быть таким уродом.

– Да, мне нравится классика. Сейчас так не умеют писать.

– Согласен.

– А как же я?
– вставил свои пять копеек Быков, о присутствии которого я бы вообще мог с легкостью позабыть.
– Ты говорила, тебе понравилось мое скромное творение?

Вероника виновато улыбнулась и на секунду коснулась руки Руслана сжимавшей наполовину пустой соковый стакан.

– Я уже говорила тебе, что ты, приятное исключение.

Руслан тут же сжал ее руку, не давая возможности вернуть ее назад, и пронзительно уставился в глаза:

– Это ты, мое приятное исключение.

Вероника смущенно, но счастливо захлопала ресницами и на мгновенье опустила глаза вниз. Это был хорошо просчитанный Быковым удар в яблочко.

– «Любовь искали и не находили, любовь теряли и не берегли. Любви не существует - говорили. А сами умирали от любви». Не так ли, Руслан?

– Гм, да, так оно и есть.
– Быков неохотно выпустил руку Златовласки и тревожно принялся тереть бороду.

– Это ведь Есенин, я права?
– Ника с любопытством смотрела уже на меня, а не на своего нервного жениха.

– Я не в курсе. Просто сегодня своей цыпуле эту ерунду отправлял, вот и запомнил. Может эксперта спросим, он у нас литературный червь просто. Что скажете, сударь, кто автор прочтенного мною шедевра?

Не хотел бы я быть Быковым в это момент, но ни у него, ни у меня выбора не было.

– Есенин. Конечно это Сергей Есенин.
– Быков достойно принял вызов.
– Кто еще может написать так чувственно и вложить в несколько строк всю суть жизни.

– Да, он это умело делал. Признаться, я и сама мечтаю когда-нибудь научиться ТАК излагать свои чувства на бумаге. Это великолепно.

– Ты пишешь стихи?
– я искренне удивился, ведь об этом таланте Златовласки Быков мне не рассказывал.

– «Пишу», это громко сказано. Так, балуюсь иногда сплетением слов, играю рифмами, ничего особенного. Кто в нашем возрасте не пробовал раскрыть в себе поэтический талант.
– Вероника негромко засмеялась, но этого было достаточно, чтобы в каждую клеточку моего тела проникли солнечные искры ее смеха.
– По настоящему одаренные люди появляются в этом мире не так уж и часто. Возможно Руслан и есть приятное исключение, но а я всего лишь дилетант и любитель.

Слова Ники вызвали уже мой смех. Быков - поэт, это само по себе комедийная поэма. Вся поэзия моего товарища сводится к рифмам: Наташка - какашка и Антон - гондон. Все, на этом его поэтический талант заканчивается.

– Дааа, Руслан у нас не просто талан - ТАЛАНТИЩЕ!
– Я схватил друга за плечо.
– Послушай, друг, может что-то из своего последнего зачитаешь, а? Я ведь сто лет не слышал твоей поэзии. В последний раз ты Кутузовой или Белозеровой стихи посвящал, кажется. Вот с тех самых пор от тебя слова красивого не услышишь.

Ника с любопытством уставилась на Руслана, который нервно переводил взгляд с меня на нее.

– Нет, Ника, не подумай ничего дурного, просто… я просто помогал и Кутузовой и Белозеровой с домашним заданием по литературе. Девочки обратились ко мне, поскольку знают, что я умею немного лучше, чем они складывать слова в четверостишия. Никакого криминала, честно.

Быков снова ударил меня под столом ногой и в этот раз он не пожалел силы.

– Черт! Мы же только неделю назад Ахматову проходили. Помнишь Руслан, ты еще в таком восторге от нее был. Даже, по-моему, закачал себе сборник на телефон, что б почитывать в удобное от собственного творчества время. Как там у нее:

«А назавтра опять мне играть свою роль

И смеяться опять невпопад

Помнишь, ты говорил что любовь — это боль?

Ты ошибся. Любовь — это ад!»

Как-то так. Классно иметь хорошую память. Хотя, с другой стороны, по итогу столько инфы лишней в черепе носишь, просто жесть. Вот скажите, на фиг мне эта Ахматова? А запомнил же ведь.

Читая этот стих, я не сводил глаз с Ники. В ответ на мою откровенность, пылкость и честность, я получил свое вознаграждение в виде остекленевших в изумлении двух прекрасных синих глаз, принадлежавших в эти минуты лишь мне одному. Златовласка смотрела на меня словно завороженная, а ее малиновые губки даже немного приоткрылись в удивленном изгибе.

– Я не могу, к сожалению, похвастать подобным даром и учить стихи мне всегда сложнее, чем писать… - Быков врал не краснея. Поэты всех времен и народов в этот момент реально уступали ему в способностях «сочинять».
– Поэтому простите, но порадовать мне вас обоих нечем. У Ахматовой есть шикарные вещи, но, к сожалению, не в моих силах вспомнить хоть одну.