– Ты служишь..., - начал он.

– Бастарду, - прервал его мужчина.
– Мы Эллекены [10], брат.

– Эллекены?

– Дьявольские души, - сказал человек, ухмыльнувшись, - а какого дьявола ты здесь делаешь?

– У меня послание для твоего господина, Бастарда.

– Тогда давай найдем его. Меня зовут Сэм.

Имя хорошо подходило лучнику, с его мальчишеским приветливым лицом, всегда готовым улыбнуться. Он повел монаха мимо церкви, которую он охранял вместе с двумя другими Эллекенами, потому что она служила прибежищем для некоторых горожан.

– Бастард не одобряет насилие, - объяснил он.

– И не должен, - ответил Майкл с сознанием долга.

– Он с таким же успехом может и дождь не одобрять, - весело заметил Сэм, входя на площадь большего размера, где ожидали полдюжины всадников с обнаженными мечами.

Они были в кольчугах и шлемах и все носили ливреи цветов епископа, а позади них находился хор - несколько мальчиков, поющих псалом.

– Domine eduxisti, - пели они, - de inferno animam meam vivificasti me ne descenderem in lacum.

– Он бы знал, что это означает, - сказал Сэм, похлопав по своей эмблеме и очевидно имея в виду Бастарда.

– Это означает, что Господь вытащил наши души из ада, - ответил брат Майкл, - и дал нам жизнь, и будет хранить нас от падения.

– Очень мило со стороны Господа, - отметил Сэм. Он небрежно поклонился всадникам и дотронулся рукой до шлема.

– Это епископ, - объяснил он, и брат Майкл увидел высокого человека со смуглым лицом в стальном шлеме, сидящего на лошади рядом со знаменем с посохом и крестами.

– Он ждет, - объяснил Сэм, - чтобы мы победили за него в битве. Все они так делают. Приходи и бейся за нас, говорят они, а потом напиваются в стельку, пока мы убиваем.

Но именно за это нам и платят. Осторожней тут, брат, становится опасно, - он снял лук с плеча и повел монаха вниз по переулку, а потом выглянул из-за угла и посмотрел вокруг.

– Чертовски опасно, - добавил он.

Брат Майкл, зачарованный и одновременно испытывающий отвращение от резни, творящейся вокруг, высунулся из-за Сэма и обнаружил, что они достигли самой высокой точки города и находились на краю большого открытого пространства, возможно, рыночной площади, и на ее дальней стороне начиналась дорога, выдолбленная в черной скале и ведущая к воротам замка.

Надвратная башня, освещенная пожарами нижнего города, была увешана большими знаменами.

Некоторые взывали к помощи святых, а на других красовалась эмблема с золотым соколом. Арбалетный болт вонзился в стену рядом со священнослужителем, а потом упал на булыжную мостовую.

– Если мы захватим замок к завтрашнему закату, - сказал Сэм, прикладывая стрелу к тетиве, - нам заплатят вдвойне.

– Вдвойне? Почему?

– Потому что завтра день святой Бертийи, а жену нашего нанимателя зовут Бертийя, так что падение замка докажет, что Бог на нашей стороне, а не на ее.

Брат Майкл подумал, что это сомнительная теория, но он не стал с этим спорить.

– Она и есть та жена, что сбежала?

– Не могу ее винить. Он настоящая свинья, этот граф, но брак есть брак, не так ли? И в аду похолодает, когда женщина сможет выбирать мужа. Но мне все-таки жаль, что она замужем за этой свиньей.

Он наполовину натянул лук, сделав шаг за угол в поисках цели, но ничего не нашел и отступил назад.

– В общем, бедняжка там, - продолжал он, - а свинья заплатит нам вдвое, если мы приведем ее быстро.

Брат Майкл высунулся из-за угла, потом резко отпрянул, потому что два арбалетных болта мелькнули в свете пожара. Болты ударились в стену рядом с ним, а потом рикошетом упали в переулок.

– Повезло тебе, да?
– весело сказал Сэм.
– Ублюдки увидели меня, взяли прицел, а потом показался ты. Ты мог бы быть уже на небесах, если бы ублюдки умели стрелять прямо.

– Вы никогда не достанете леди из этого места, - высказал свое предположение брат Майкл.

– Не достанем?

– Крепость слишком неприступна!

– Мы Эллекены, - сказал Сэм, - это означает, что бедняжке осталось провести около часа со своим любовничком. Надеюсь, он потратит его с пользой, чтобы она его запомнила.

Майкл незаметно покраснел. Женщины его волновали. Большую часть жизни это искушение не имело для него значения, потому что, запертый в цистерцианском монастыре, он вообще редко видел женщин, но путешествие из Карлайла разбросало на его пути тысячи дьявольских ловушек.

В Тулузе шлюха обхватила его сзади, стала гладить, и он вырвался на свободу, трясясь от смятения, и упал на колени.