Труп автоматчика-охранника и обильно залитый кровью песок были в двух метрах под ним.

– Господи помилуй... – по-русски, с просительной интонацией нашкодившего ребенка прошептал Анатоль.

К счастью, ни одного из косматых врагов пока видно не было. Это придало почти пятидесятилетнему Анатолю юношеской прыти.

Он спрыгнул вниз и побежал к броду, который приметил скучающим взглядом еще в самом начале – когда всё было идеально и мысли всей трапперской шайки вертелись вокруг вечернего барбекю с местной бражкой.

Совершенно незамеченным он добежал до закраин дымовой завесы. Благо всеобщее внимание было отвлечено небывалым по местным меркам зрелищем – горящей "Малагой".

Лишь когда он пересек осушную отмель и захлюпал по зеленому речному мелководью, на него обратил внимание Илья Беличья Гроза.

Илья вскинул карабин и сделал несколько выстрелов. Промахнулся. Еще три выстрела...

Когда Анатоль уже карабкался на спасительный противоположный берег, очередная пуля Ильи наконец настигла его и проделала изрядную дыру в его бедре.

Завывая от чудовищной, выжигающей сознание боли, он, однако, не остановился.

Адреналин придавал ему сил.

Пилот так и видел себя распятым на частоколе этой растреклятой деревни – они ведь могут специально оставить его висеть там, живым, истекающим кровью, на сутки, на двое... В назидание другим ворам...

У них тут, в Большом Муроме, не добренькие Объединенные Нации. Здесь действует Губное Право, разрешающее органам деревенского самоуправления определять собственные меры пресечения за преступления против общины. Проще говоря: губить преступников так, как посчитает нужным деревенский сход.

Подгоняемый подобными правовыми размышлениями, Анатоль превозмог боль и поковылял в самую чащу леса, не забывая при том распылять на землю и кусты аэрозоль из спецбаллончика – средство, начисто отбивающее запах беглеца.

Пилот даже не бросил рюкзак, хотя нести его, с таким-то ранением, было ой как нелегко!

Не то чтобы его так волновал спальный мешок. Или аптечка с медикаментами, в которых он вообще не разбирался, не отличая аспирин от сенокса.

Просто он знал: там, в НАЗе, должна быть фляга спирта. А спирт – это счастье и радость. Или радость и счастье, порядок слов не столь важен.

Да, русский пилот Анатоль, а по паспорту Анатолий Степанович Харин был обычным алкоголиком.

Победа была добыта. Славная победа – по любым меркам! Хоть по деревенским таргитайским, хоть даже по армейским московитским.

Но долго и вдумчиво, в соответствии с местным обыкновением, радоваться своей трудной победе деревенские не имели возможности.

Нужно было срочно заметать следы побоища, пока товарищи погубленных лиходеев-трапперов, висящие на орбите в звездолете "Бульдог", не хватились и не выслали за пропавшими пяток-другой флуггеров.

Конечно, не будь с селянами Ветерана, никто и не подумал бы о какой-то там орбите, "Бульдоге", флуггерах.

Большинство жителей деревни Красноселье было уверено, что ноздреватый и лесистый блин таргитайской тверди плывет по волнам предвечного моря-окияна, который, в свою очередь, налит в хрустальную бадью, каковую за ручки держит дюжина выносливых ангелов.

Но Ветеран был мужиком опытным.

И – по местным меркам – подкованным в вопросах стратегии и тактики. Не зря же он двенадцать лет прослужил в армии Российской Директории и еще девять – в новообразовавшемся войске Большого Мурома, откуда и ушел в отставку в чине хорунжего!

Ветеран, в отличие от наивных, хотя и добрых сердцем сельчан, бывал не только на орбите, но и на других планетах. Не говоря уже о местной метрополии – Новгороде Златовратном, столице Большого Мурома.

Какая у трапперов организация, какие повадки – всё это Ветеран представлял себе отнюдь не только по московитским сериалам "Найти и уничтожить" и "За гранью добра". Нравы этого жестокого и алчного отребья были ведомы ему по собственному опыту службы на разновсяческих фронтирах.

– У них там, у лиходеев, корабль на небе, – пояснял Ветеран красносельским мужикам. – Оттуда, с корабля, они всё видят, что тут, на земле происходит. Ну, не "всё-всё"... Но многое. Особенно то, что касается их собственных машин. Поэтому сейчас мы должны сделать так, чтобы они там, на небе, думали, будто флуггер этот, – Ветеран показал на целехонькую "Кассиопею", – сам взял да и разбился, когда взлететь пытался. В точности как тот, который сейчас под обрывом догорает.

– А что если лиходеи нам не поверят? Если самолично проверить захотят? – мрачно вопрошал реалист Аврыло; недавний подвиг придавал его словам веса. – Мы же никак выстоять не сможем против орды такой! Мы и этих-то едва заломали!