— Да, — прошептала Иглолапка.

— Я прошу тебя быть храброй и позволить мне проверить все до конца.

— Хорошо.

Милли попыталась подбежать к гнездышку, но Яролика твердо преградила ей путь.

— Не нужно мешать целителю.

Воробей снова укусил Иглолапку за позвоночник, на этот раз немного ниже.

— Ой!

Он продолжил проверку, с каждым укусом спускаясь все ниже и ниже, к хвосту.

После каждого укуса Иглолапка напрягалась, но сдерживала визг.

Воробей укусил ее еще раз.

— Все? — спросила она. — Ты закончил?

Кровь застыла в жилах у Воробья. Он вытянул переднюю лапу и вонзил коготь в то же место.

— Чувствуешь что-нибудь?

— Где? — спросила Иглолапка, поворачивая голову, чтобы увидеть.

— Нет, не смотри, — велел Воробей, еще глубже втыкая коготь. — А теперь?

Иглолапка начала дрожать.

— Нет! Я ничего не чувствую! — в панике выкрикнула она.

— Что ты делаешь? — взвыла Милли, когда Воробей еще сильнее нажал когтем. — Ты ее до крови расцарапал!

— Правда? — переспросила Иглолапка, вытягивая шею.

Но Воробей почти не слышал их.

— Ты не чувствуешь, как я втыкаю коготь? — тупо переспросил он.

— Нет, — прошептала Иглолапка.

— У тебя сломан позвоночник, — глухо сказал Воробей. — Ты не чувствуешь боли, потому что у тебя утрачена чувствительность тела ниже места перелома. — Он бережно дотронулся лапой до ее бока. — Мне очень жаль.

— Почему? — пискнула Иглолапка. — Ведь это хорошо, если у меня ничего не болит?

— Ты уже никогда не почувствуешь боль в задних лапах, — медленно проговорил Воробей. — Ты больше вообще никогда не почувствуешь свои задние лапы.

— Что ты говоришь? — хрипло ахнула Милли. — Все переломы срастаются!

— Кроме переломов позвоночника.

— Но откуда ты об этом узнал?

— Перышко лечил воина с такой же травмой, — ответил Воробей.

Иглолапка вытянула шею к нему.

— И что с ним случилось? — тихо спросила она.

Воробей промолчал.

— Он умер, да? — всхлипнула Иглолапка.

Воробей почувствовал, что Милли пихает его в плечо, оттесняя к выходу из палатки.

— Как ты мог сказать моей детке, что она умрет? — зашипела она, когда они очутились снаружи. — Она просто не чувствует лап, только и всего! Что ты за целитель, если не можешь это вылечить? Сделай же что-нибудь!

— В чем дело? — спросила Белка, бросаясь к ним через всю поляну. Подбежав, она встала между Воробьем и рычащей кошкой.

— Он говорит, что моя дочка умрет!

Белка оцепенела.

— Ты это сказал, Воробей?

Он молча покачал головой.

— Я так не думаю, — очень мягко сказала Белка. — Воин, которого лечил Перышко, умер. Но это не значит, что с Иглолапкой случится то же самое.

— Для этого мы должны кормить ее и помогать ей двигаться, — проговорил Воробей. — Если нам это удастся, она сможет выжить.

Милли часто-часто задышала.

— Значит, она поправится?

— Ее лапы уже никогда не поправятся, — мягко, но уверенно ответил Воробей. — Но она не умрет.

— Нужно заставлять ее как можно больше шевелиться, чтобы она как следует дышала, и мокрота не застаивалась у нее в груди, — напомнила Белка, взмахнув хвостом. — Если у нас получится, то все будет хорошо.

— Хорошо? — прорыдала Милли. — Она никогда не сможет охотиться! Не сможет быть воительницей! Не сможет иметь котят!

Крутобок вихрем ворвался в лагерь.

— Что случилось? — закричал он, подбегая к Милли.

— Наша детка! — всхлипнула Милли, зарываясь мордой в его шерсть. — Наша бедная детка!

Зашуршали заросли ежевики у входа в палатку.

— Что вы тут устроили? — возмущенно зашипела Яролика. — Иглолапка может вас услышать! Воробей, я думаю, тебе лучше вернуться и объяснить ей, в чем дело и что ее ждет.

Белка ласково дотронулась носом до его щеки.

— Я присмотрю за Милли и Крутобоком, — шепнула она.

С тяжелым сердцем Воробей поплелся обратно в палатку. Молча сел возле подстилки Иглолапки. Почти сразу же его захлестнули волны паники, исходящие от перепуганной ученицы.

— Я больше никогда не смогу ходить, да?

Воробей прижался щекой к ее дрожащей голове.

— Да, — прошептал он. — Мне так жаль.