— Может, она тоже по расчету вышла за него замуж?

— Она была студенткой, когда познакомилась с отцом. Он пришел на новогоднюю елку в Кремлевский дворец вместе со своей труппой. По приглашению верхушки. В кремлевской охране работал его брат. Там и мать была — в числе лучших студентов города. Она хорошо пела. Познакомились. Ей до окончания института оставалось совсем немного, и поехала бы по распределению работать в район Крайнего Севера, как однокурсники. Но… Тут отец нашелся. У него на ухаживания уже времени не оставалось. На голове — ни пуха, ни пера! Он сходу — в лоб! Мол, выходи, не пожалеешь.

Распределишься в Москву. Будешь иметь квартиру и достаток. Если повезет и понравишься, получишь прекрасную работу… Мать очень боялась Севера, устала жить на тощую стипендию и согласилась вскоре. Они до росписи всего три раза выделись! А через год мать взяли в Кремлевку врачом. Почти тридцать лет прожили они вместе!

— Ты одна у них?

— Конечно! На второго, видно, времени не хватило! Я и то, наверное, по случайности получилась. Никто из них тепла не дал. Кажется, и не любили. Отец относился ко мне, как к старческой своей шалости, мать, как к случайному фрукту. И никто из них не интересовался, чем и как живу.

— Ну и ну! Сливки общества! Подонки!

— Нет! Они обычные! Так жили все вокруг. Никто не пылал любовью к детям. Это не было принято. Все занимались своими делами. Правда, я ни в чем не знала отказа. Захотела австрийское пианино, оно у меня через три дня появилось! Новое бальное платье мне привозили из Франции. В мою часть особняка никто не имел права войти без стука. Я носила пеньюары, подбитые лебяжьим пухом. Моим туалетам завидовали ровесницы. Моя спальня приводила в восторг даже самых респектабельных жителей нашего микрорайона. Кровать из слоновой кости! В подушках ни одного перышка — сплошной пух! Немецкие пуховые одеяла. Простыни — шелковые! Меня никогда не кормили из простой посуды! Я не знала дешевых украшений!

— Кончай хвост распускать! Стирай тряпку! Чтоб впредь чистою стол вытирала! — напомнила Тонька, косясь на Цыпу.

— Жила, как в сказке! Пока не появился в моей судьбе Василий,

— умолкла Ленка.

— Все ж ты отыскала его? Сумела вырваться? — взяла тряпку из рук Цыпы, усадила ее, принявшись стирать сама. Той это и нужно было, тут же в кресло плюхнулась.

— Расскажи! Как ты нашла его? — спросила Тоня.

— Я долго придумывала повод, как вырваться в город, попасть в театр к отцу. Но ничего не получалось. И я вздумала позвонить по телефону. Мне повезло. Вася словно услышал. Сам взял трубку. Мы с ним долго говорили и условились встретиться на катке. Я отпросилась у отца. Тот ничего не заподозрил. Отпустил. И я до позднего вечера пробыла с Васей.

— Без охраны отпустили?

— Да! Одну! Я и повадилась туда каждую субботу и воскресенье ездить. Вначале катались на катке, потом гуляли. А вскоре насме- лились поцеловаться. Мне понравилось, ответила взаимностью. Он осмелел. Пригласил меня к себе в гости. Я согласилась. Пришла. Забыла весь бонтон. От поцелуев голова шла кругом. Вася весь горел.

И мы наплевали на все. Забыли, кто есть кто. Отдались любви в ту же минуту. Вася просил меня не спешить с признанием отцу, подготовить его к серьезному разговору не торопясь. Но… Едва я вошла, отец что-то понял. Вышел из гостиной и, указав на часы — шел третий час ночи, спросил, где я была? Я ответила, что гуляла по городу, наслаждалась свежим воздухом. "А засос на шее каким ветром надуло?" Схватил меня за шиворот, толкнул в кресло. И спросил: "С кем путалась, шлюха?" Раньше в нашем доме никогда не говорили грязных слов. Я впервые услышала от отца оскорбления и обиделась. Не стала отвечать. Отвернулась от него. Да и не считала случившееся позорным. Я полюбила Васю. Но отец взбеленился. Стал бить по лицу. Называл сучкой. Требовал назвать имя того, кто оставил на моей шее свой автограф. Я хотела убежать из дома. Но не тут-то было! Отец выдрал меня ремнем, как какую-то кухарку. А чтобы я не вспомнила о побеге, меня остригли наголо. Меня держали под замком, не выпуская даже в коридор. Меня никто не навестил. И я впала в хандру, отказалась есть. Но самое страшное было впереди. Мать привела ко мне врача-гинеколога. Тот, проверив, подтвердил опасения, сказав, что я не только лишилась девственности, но и беременна.

— Вот так влипла! — посочувствовала Антонина, пожалев Цыпу.

— Была ли это задержка или беременность, никто толком не знал. Меня заставили проглотить таблетку, сделали несколько уколов, и на следующий день я чуть не сдохла от боли. Все пошло и вышло. А через два месяца, когда я пришла в себя и волосы на голове отросли, пришел отец и объявил, что они с матерью решили познакомить меня с моим будущим мужем?

— В четырнадцать лет?

— Нет, мне почти шестнадцать было в то время. И отец сказал, что будущий муж согласен взять меня, когда исполнится шестнадцать и подождать оставшиеся три месяца.

— А кто он?

— Вот и я спросила отца, надеясь, что это будет Вася! Готовилась к встрече с ним, как к празднику. Надела любимое платье, туфли и все смотрела в окно на дорогу из города. Но к дому подъехал военный джип. Из него вышел офицер охраны. Я думала, что он появился за разрешением на пропуск. И побежала за отцом. Тот потрепал по плечу: "Верно угадала жениха! Умница!" Подвел меня знакомить с седым, худющим, морщинистым полковником, у какого полгода назад умерла жена. Его трое сыновей уже имели детей школьников. Я своим ушам не поверила. Думала, свихнусь. А тот жених… Ну и глаза у него, будто из затылка смотрели, буравит меня и говорит: "Значит, вы уже провели согласовку действий! Это хорошо! Теперь мелочи обсудить осталось!" "Какие мелочи? Тоже

мне — муж выискался? Старый черт! Твои внуки скоро к девкам пойдут, а ты все не остепенишься! Ты хоть раз смотрел на себя в зеркало, плюгавый козел?!" — заорала я вне себя от злобы. Полковника будто ветром вынесло. Отец с сердечным приступом слег. Мать сказала, что я упустила последний шанс устроить свою жизнь по-человечески.

— Крутые старики у тебя! — присела Антонина напротив и спросила: — Они хоть живы?

— А что им сделается? — отмахнулась Цыпа.

— Они знают, чем теперь промышляешь?