Мысли щелкали, а я продолжал копать, расчищая поблескивающую лаком крышку дорогого гроба. Обдирая пальцы, я принялся откручивать барашки винтов. Руки тряслись от нетерпения, в тесной яме не хватало места. Наконец, расставив ноги, я поднялся над гробом и рванул крышку на себя. Она легко отлетела. А я замер. Гроб таил в себе страшную загадку. Я думал, что готов ко всему, готов увидеть задохнувшуюся, погибшую страшной смертью девушку, посиневшее лицо, содранные в кровь руки. Но Инесс в гробу не оказалось. Вместо нее на мягкой белой шелковой подкладке лежало неокоренное еловое бревно. Я даже ощущал его смолистый запах.

– Инесс! – вырвался из меня крик отчаяния.

– Инесс… – вернулось ко мне эхо.

Я вырвал факел из глиняной стенки, выпрямился и всмотрелся в тревожно сгустившуюся темноту. Мой мозг буквально переклинило. Я уже ничего не понимал. Факел, заливаемый дождем, шипел у меня над головой, отбрасывая на стенку часовни тень от надмогильных памятников. Перекошенные силуэты крестов, ажурные кружева кованой ограды двигались, как ожившие привидения. Пласт земли обрушился у меня за спиной. Глина, упав в гроб, рассыпалась на комья. Я повернул голову и увидел занесенную над собой лопату. Лезвие плашмя ударило меня по темечку. Я взмахнул руками, и факел отлетел в сторону, прочертив надо мной огненную дугу, рухнул на еловое бревно, лежавшее в гробу, и я отключился…

Сознание наконец вернулось ко мне. Внутри было тошно, все тело подрагивало. Почему я не могу открыть глаза? Где я сейчас? Кто меня ударил лопатой по голове? Почему вокруг такая гнетущая тишина? Я ослеп? Оглох? Вопросов было море, они один за одним сыпались на меня – и ни единого ответа. И тут я понял, что глаза-то у меня открыты, только я ничего не вижу. Непроницаемая темнота царила вокруг меня. Я слышал лишь собственное дыхание и биение сердца; оно неровно тарахтело, как неисправный мотор. Мокрая одежда липла к телу. Я лежал на спине. Когда боишься чего-то конкретного, а оно все же случается, то боишься в первую очередь подтвердить свою догадку. Во всяком случае, тянешь с этим до последнего. Я принюхался. Пахло влагой, сырой землей и совсем немного хвоей. Этот последний запах ускользал, растворяясь в других. Мои облепленные глиной пальцы принялись шарить по скользкой глине, раздвигая липкие комья. Под глиной было что-то твердое, но тоже скользкое. Материя? Шелк? Я сжал его в пальцах. Но почему именно шелк? Догадка была страшной, я не желал в нее верить. Рванулся, попытавшись сесть, и тут же ударился лбом во что-то твердое. Я лихорадочно ощупывал узкое вытянутое пространство, в котором оказался.

Гроб, гроб… я в гробу, в том самом, где лежала Инесс, вернее, должна была лежать. Вот почему так тихо и темно. Меня похоронили заживо!

Не повернуться – тесно. Я изловчился и засунул руку в карман. Мобильник был мертв. Он только коротко пискнул, когда я нажал кнопку, на короткое мгновение блеснул экранчиком и тут же погас, так ничего толком и не осветив.

– А даже если бы и работал… Из-под земли не позвонишь! Зажигалка, где же зажигалка? – извивался я, ощупывая одежду. – И куда подевалось бревно? Да какое это имеет сейчас значение? Выбросили его из гроба, а вместо него положили меня и закопали. Может, все же не гроб? Вот, вот же она – зажигалка!..

Я боялся выронить ее, боялся, что больше не найду. Провернулось колесико, брызнули искорки. Над пластиковым цилиндриком закачался спокойный огонек. Страшная догадка подтвердилась окончательно: я лежал в гробу. Над моим лицом морщился собранный в изящные складки белый шелк. И тут же в мыслях материализовались тонны земли, засыпавшие гроб сверху. Те тонны, которые я перелопатил этой ночью. Мне их не поднять, со дна могилы сквозь них не пробиться. Зажигалка раскалилась, обожгла пальцы. Я беззвучно вскрикнул и выпустил ее. Вновь навалилась кромешная темнота, такая густая, что, казалось, ее можно ощупать.

И тогда я закричал. Громко, отчаянно. Крик, замкнутый в узком пространстве, буквально оглушил меня. И я испуганно смолк. Внезапно что-то сильно ударило в крышку снаружи и раздался грубый голос:

– Какого хера раскричался? Будешь орать, вообще не выпущу!

Это было так неожиданно, что я оторопел. Вмиг исчезли воображаемые тонны земли. Хотя от этого мое положение не сильно улучшалось. Я не мог сам выбраться из гроба. Но ведь меня еще не похоронили!

– Выпустите меня! Выпустите! – закричал я.

– Ага, выпустить… Еще чего, – грубый голос немного смягчился. – Откуда мне знать, кто ты такой? Псих, наверное, раз могилы чужие копаешь.

– Выпустите!

– Никто тебя и не держит, – раздался в ответ возглас. – А если дергаться станешь, я тебе мигом лопатой по голове врежу. Понял?

Я уперся руками и коленями в крышку гроба; она скрипнула, приподнялась и отвалилась в сторону. Яркий свет фонаря бил мне в лицо. Тот, кто держал его, стоял на краю могилы, и я мог рассмотреть только его силуэт.

– Без глупостей, – предупредили меня. – Гробокопатель хренов…

Я осторожно поднялся, прикрыл лицо рукой от слепящего света.

– Вы кто? – спросил я.

– Не твое дело, сатанист проклятый. И не вздумай вылезать. Я сейчас милицию вызову.

Мне вновь стало не по себе. Радость от внезапного спасения улетучивалась.

– Руку опусти. Морду твою рассмотреть хочу.

Мне пришлось повиноваться. Фонарь приблизился. Луч света прошелся по лицу, скользнул на мои облепленные килограммами раскисшей глины ботинки.