Макдональд прокручивал в голове эту фразу десятки раз. Если бы Робертс подозревал, что виноват он, Макдональд, то он уже сидел бы в камере. Значит, кто-то другой, в силу обстоятельств, попал под раздачу. Робертс обвинил в убийстве другого человека. Макдональд спросил себя: «Позволю ли я какому-то бедняге отдуваться за меня?»

Он уже боялся ответа. Прежде чем он окончательно себя издергал, явился Робертс и сказал:

— В мой офис.

Когда они вошли, Робертс указал на дверь, приказал:

— Закрой.

Стол его был завален бумагами. Он отодвинул их в сторону и сказал:

— Плохие новости.

Макдональд решил, что это имеет отношение к его отстранению. Он даже обрадовался, что с него не сняли наказания. Робертс продолжил:

— Это убийство… я был уверен, что в нем разобрался. Друг погибшего был главным подозреваемым: он был должен ему деньги, люди видели, как они ссорились. Но у него оказалось алиби. Я все проверил — алиби надежное. Для нас было бы очень полезно разобраться в этом деле. Мне очень жаль.

— Жаль?

— Да, я внушил тебе надежду, а я знал, что для тебя это дело чести. Мы не будем закрывать дело, но мне думается, что это одна из тех задач, которые так трудно решить.

— Да, сэр.

Макдональд коротко кивнул, хотя ему хотелось запрыгать от радости.

— Но у нас, тем не менее, полно дел. Не хочешь сходить в буфет и принести сюда чай для нас с тобой?

По пути Макдональд встретил дежурного, который заметил:

— У тебя на удивление веселый вид.

— Я просто стараюсь изо всех сил, сержант.

Тот всмотрелся в него и сказал:

— Разве тебя не отстранили?

— Конечно, — ответил Макдональд.

И пошел дальше, постаравшись прогнать с лица улыбку. Сержант посмотрел, ему вслед, пробормотал:

— Новая порода уродов.

Под этим заголовком была помещена фотография Барри, на которой он выглядел печальным, как будто весь мир его невероятно обидел. В верхней части полосы имелась маленькая фотография гневнолицего Данфи.

Главные моменты интервью:

— Позвольте мне задать вам прямой вопрос, Барри. Вы Блиц?

— Никоим образом.

— Нельзя ли поточнее?

— Я не Блиц.

— Почему тогда полиция вас арестовала?

— Гарольд, я вполне понимаю, что они в отчаянии. Дело очень важное, и они не знают, за что ухватиться.

— Но почему именно вы, Барри? Почему они выбрали вас?

— Я совсем недавно переехал в Бейсуотер, а, как вы знаете, в Гайд-парке трагически погиб молодой полицейский. Я переехал из Юго-Восточного Лондона, где тоже был убит полицейский, — вот они и связали эти события. Все это очень печально, но вполне объяснимо.

— Как с вами обращались?

— Увы, Гарольд, со мной обращались жестоко, как мне не неприятно об этом говорить.

— Нельзя ли конкретней?

— Они меня избивали… постоянно.

— Вы собираетесь подать на полицию в суд?

— Я сделаю это неохотно. Это противоречит моим принципам, но — на случай, если другой бедолага попадет в такую же ситуацию, что и я, — я решил сделать это, чтобы над полицией установили… полицейский надзор, если так можно сказать.

— Полицейский надзор над полицией— здорово сказано. Чем же теперь занимается Барри Вайсс?

— Я пишу книгу.

— Должен заметить, по вам, Барри, не скажешь, что вас одолевает горечь.

— Я не из злопамятных. Моя персональная философия такова: ты поднимаешься, отряхиваешься и двигаешься дальше. Я могу процитировать «Desiderata»: [52] «Ты дитя Вселенной не в меньшей степени, чем деревья и звезды; у тебя есть право быть здесь».